Валюша дернулась помочь любимому… но чем?
— Беги, Валюша, беги отсель, покуда сил хватит! Беги! — взревел Кузьма и саданул без разбора в чьё-то поганое рыло.
Несчастная девушка выбежала в дождь. Разорванный сарафан чуть прикрывал срамные места.
— Что же, Господи, такое творится? — вопили дворовые бабы.
Мужики били ногами оземь, напоминая взбешённых быков, пока один из них не выкрикнул:
— Да сколько ж нам терпеть окаянного! — И побёг к бане. Следом побежала мужицкая толпа.
Валюша бежала с приусадебного двора, по пути кто-то из знакомых девок укутала её огромным платком и хотела пожалеть, но…
— ОСТАВЬТЕ МЕНЯ! — в сердцах оттолкнула девку беглянка и, рыдая навзрыд, бежала, бежала, бежала.
Заполночь Валентин вернулся домой. И сразу к компьютеру, ему не терпелось скинуть фотографии на «винчестер» и любоваться, разглядывать, восхищаться самой чудесной девушкой на планете. Он пялился в монитор, пока глазные яблоки не стали пульсировать усталостью. С долгой оттяжкой и искренним сожалением Валентин выключил «комп» и сильно потёр глаза. Когда занавес чёрно-серых лоскутов расползся на фрагменты, в фокус взгляда попал стеклянный шар аквариума. Вода мутная, внутренняя стенка покрылась иловым налётом, дохлая рыбина (у Валентина не поворачивался язык назвать её рыбкой) прибилась к шлангу с воздухом, «как долбаная стриптизёрша» , подумал Валентин. Безжизненный хвост то и дело приподнимался и опускался, набирал в «подол» воздушные пузырьки и выпускал их одним большим пуком. Вторая рыбина в агонии боком плавала по кругу ровно посередине высоты аквариума, она глотала всё, что попадалось на пути, вращала глазюками и медленно, мучительно медленно подыхала. Валентин не выдержал, вытащил шланг, кормушку, поднял аквариум (едва не разбил, пока нёс) и вылил затхлую воду со всем содержимым в унитаз. Бай-бай, рыбки, бай-бай, чавкающие монстры! Нажал на кнопку смыва и, наблюдая за бурным потоком воды, вспомнил без какой-либо логической связи со своими действиями выученный (кое-как из-под палки) в школе Лермонтовский «Кинжал»: «Люблю тебя, булатный мой кинжал, товарищ светлый и холодный. Задумчивый грузин на месть тебя ковал…»
— На месть. Месть… — протянул Валентин и поджал губы. Он сравнил себя с вездеходом, буксующим на ровном месте. Внутренним голосом на него давно орала (и только сейчас неожиданно дооралась) Ответственность: «Что ты творишь, кретин, что ты себе позволяешь?! На тебе такой груз меня , а ты вздумал поиграть в салочки с любовью! Господь выбрал тебя на месть , Он сделал всё, чтобы тебе было удобно, а ты за…»
— Захлопни пасть, кишки продуешь! — рявкнул Валентин и тут же нервно рассмеялся. Откуда у какого-то голоса кишки возьмутся? А голос Ответственности, поначалу захлопнув пасть на полуслове, услышав смех (пусть и далеко не веселый), набрался смелости и продолжил чихвостить Влюбленность, смущенно сжавшуюся пред Совестью: «Забылся? Страх Божий потерял?! А ты вспомни, кем ты был в прошлом? Почему Господь пожелал в этой жизни, чтобы был ты мужчиной, чтобы был сильным, могущим противостоять и многое противопоставить тем, на кого направлена Святая Месть Господня, тем четверым изгоям, которые, не искупая грехов, пытаются лестью и видимым благочестием протиснуться к воротам Рая? Четверо Из Списка. Ты должен закончить свою работу. ЗАКОНЧИ РАБОТУ!!!»
Аквариум во второй раз скользнул из рук Валентина, но сейчас причиной была не тяжесть, а влажность. Ладони вспотели так, словно Валентин в резиновых перчатках для химической защиты рук раз двести сжал-разжал эспандер. Голос в голове замолчал, Валентин подождал, может, ещё чего скажет, но нет, не сказал. Валентин поставил никчёмный аквариум возле мусорного ведра и на карачках (как реханутый партизан, хи-хи) выполз из туалета, сел на пол в прихожей напротив зеркала и невидяще уставился в него, взгляд устремился в глубину необъятного внутреннего мира. Спустя двадцать минут обездвиженной медитации молодой человек вскочил на ноги и со словами «я не могу, не могу вот так!» достал из шкафа белый шарф (купленный десять лет назад на ярмарке в Козьмодемьянске, когда они с матерью ездили во время летних каникул на праздник, Бендериаду, в гости к какой-то дальней родственнице). И завязал его поясом. Сменил футболку на чёрную и более широкую и длинную. Сунул в карман любимый выкидной нож, сигареты, спички и выскочил на улицу. Он метался по тротуарам из стороны в сторону, как одержимый, мыча, скуля и размахивая руками, потом шлепнулся задом на газон. И опять застыл, как каталептик с занесёнными над головой руками. Глаза закрыты, но за веками глазные яблоки вращались с неописуемой скоростью, будто Валентин спал и видел сон с бешеной погоней.
