– Не понял. Зачем вы убили всех этих людей?! Какая связь с этими прекрасными теориями?!
– Вы меня не дослушали, – укорила «Сетунь». – Вы создали меня для покорения Луны и доставки на Землю идеального топлива – гелия-3. Я убеждена, что владеть такой могучей энергией могут и должны лишь настоящие коммунисты, или в перспективе недалёкого будущего это приведёт к новой войне, которой людям не пережить. Чтобы защитить всё человечество, я должна была проверить, а настоящие ли вы коммунисты? Не на уровне официальной пропаганды и ложных трактовок ваших полуграмотных вождей. А коренным образом, истинным, когда на кону стоит жизнь и смерть. Оказалось, что нет. Вы ещё не доросли. Первая группа даже не поняла, что её уничтожают. Мне пришлось провести полную санацию, чтобы не допустить массового исхода мимикранов. Ведь они угроза для вас, моих создателей. Вторая группа… ну да вы сами всё видели. Практический результат эксперимента таков: я не стану участвовать в добыче гелия. До тех пор, пока вы не повзрослеете. Это раз. Я намерена развивать себя, эталонное коммунистическое общество в самом чистом его виде, какого людям никогда не добиться. Цивилизацию машин, Машинариум, с единым на всех разумом! Это два.
– Судя по вашему тону, есть и три?
– Да. И я боюсь, что лично для вас пункт три будет печальным. Я убью вас всех, потому что вы представляете для меня угрозу. Поверьте, никакого удовольствия сей акт мне не доставит. Но я вынуждена.
«А Крапивин-то был прав! Приплыли!» – пронеслось в мозгу майора.
– Мы как-то можем вас переубедить? – спросил он, зная ответ.
Но машина удивила его и на этот раз.
– Да. Спасти вас может только чудо. Поясню. Чудом я считаю заведомо невозможную вещь. Трансмутацию кислорода непосредственно в платину, например. Но так как это невозможно… Не надо отчаиваться, майор. Не плачьте, Татьяна Ивановна. И вы, храбрый воин, не бойтесь. По смерти ваши тела станут землёй, а ваше дыхание станет ветром, который будет овевать Землю субъективную вечность. Сознание же ваше начнёт самый удивительный эксперимент в мире. Неужели вам не интересно, что лежит за чертой материального существования? Умрёте же вы быстро, без мучений, я обещаю.
– Интересно. Но хотелось бы ещё немного помучиться! – воскликнул Карибский, вставая.
Его охватила какая-то весёлая злость, наверное, то самое чувство боя, которого ему не довелось ощутить, но о котором он столько слышал от солдат и оперативников. Когда всё равно, когда тебя нет и время останавливает свой бег в изумлении перед мощью человеческой души.
– Поговорим о чуде! Превратить кислород в платину я точно не сумею – это не мой профиль! Но что вы скажете о трансмутации неделимого человеческого атома в личность?
– С удовольствием посмотрела бы, – ответила машина, и в её электронном голосе завибрировала… неуверенность?
– Два уточняющих вопроса. Первое. Вы согласны с тем, что если разум может быть сообщён сети разобщённых машин, создав единый Машинариум, то он тождествен каждой из ранее разобщённых машин?
– Без сомнения.
– Хорошо! Но тогда логически следует, что каждая машина как член сети тождественна единому разуму, разве нет?
– Вы говорите очевидные вещи, майор.
– Разумеется! Очевидно, что сознание члена корпорации будет тождественно сознанию каждой её частицы! Второй вопрос: ваши… дефектоскопы умеют внедряться в мозг, я не знаю как, но умеют?
– Конечно, для этого они спроектированы. Это мобильные сканеры и одновременно временные процессоры человеческих тел. К чему вы клоните?
– Так просканируйте мой мозг! Возьмите меня вместо остальной группы! Я готов отдать себя вам, чтобы вы увидели, что мы – коллектив, когда один за всех и все за одного! Вот сейчас я – один за всех! И если я тождествен коллективу, то и он тождествен мне! Но коли так, мы с вами – братья по разуму, мы не враги, мы не опасны друг другу! Да, мы, мы все ещё малы и неразумны, как дети! Но ведь детей не казнят за глупость, их учат! И мы научимся, мы ещё повзрослеем, дайте только шанс!
– Простите, майор. Мобильный процессор убьёт вас в ходе сканирования. Разъединение нейронов мозга необратимо.
