— С какими камушками? — насторожился Федор.
— Когда я кралась под окнами гостиной, один из них в растерянности сообщал другому: «Еще вчера изумруды лежали на этом месте, а сегодня их нет! Перепрятал, сволочь!»
Завизжали тормоза. Они резко остановились.
— Что такое? — Она посмотрела на него с недоумением, но без испуга.
— Красный свет, — кивнул он на светофор. Это означало, что они уже в центре города. Только в центре светофоры работали в столь поздний час.
Его уловка не прошла. Она заметила, какое сильное впечатление произвела на своего спасителя последним сообщением. Федор в свои двадцать пять лет выглядел совсем мальчишкой и, как мальчишка, не умел скрывать эмоций. По-детски наивные глаза под тонкими дугообразными бровями стали вдруг серьезными и задумчивыми. Да и сами брови поднялись вверх, образовав на лбу нелепые морщинки.
— А как звали твоего приятеля? — спросил он, когда они снова тронулись в путь.
— Я не интересуюсь такими пустяками, — пожала плечами девица.
— Странно.
— Что тебе странно?
— Ты в какой фирме работаешь?
— Зачем тебе моя фирма? Можешь договориться прямо со мной и трахать на полном ходу! Только плати! И не задавай лишних вопросов! — Она почему-то разволновалась.
— Я не раз пользовался услугами таких девочек, как ты. Обычно они без охраны не ездят. Иногда придет — ни рожи, ни кожи, а с ней два амбала: «Деньги вперед!»
— Глупости говоришь, — хмыкнула она. — Больно мне охота делиться со всякими подонками своим заработком! Сам-то небось тоже всегда ищешь лазейку, чтобы налогов избежать? Чем я хуже тебя? Мне звонят прямо домой.
— И тот, которого убили, тоже?
— Я ни для кого не делаю исключения.
— Значит, ты с ним встречалась не первый раз?
— Ну, да, — нерешительно произнесла девушка, уже чувствуя какой-то подвох с его стороны.
— Он звонил тебе и никак не представлялся? Не называл имени?
— Далось тебе его имя! — возмутилась она, а взглянув в окно, закричала: — Куда ты меня везешь? Я живу на Западной! Мы едем в противоположную сторону!
— Заткнись! — в свою очередь не церемонился Федор. — Мне нужно сделать свои дела! Потом отвезу тебя домой!
— Мы так не договаривались!
— О том, что ты свалишься мне на голову, мы тоже не договаривались!
— Это твой долг, в конце концов, если ты настоящий мужчина!
Она поняла, что сказала глупость, но сказанного не вернешь.
Он остановил машину.
— Вылазь! Дальше пойдешь пешком.
— В таком виде? — Она уткнулась подбородком в грудь. — Меня ведь изнасилуют. — Ее кошачьи глаза наполнились слезами. Она шмыгнула носом и, как маленькая, принялась тереть глаза кулаком.
У него замерло сердце при виде этой картины.
— Ладно, хрен с тобой! Оставайся.
Через пять минут они были на месте, во дворе его дома. Свет фар выхватил из темноты пару гаражей и толстые стволы деревьев. Федор вышел из машины, снял с дверей замок, шагнул внутрь. Тут же гараж осветился маломощной лампой.
— Эй, крошка! — развязно обратился он к девице, вернувшись из гаража. — Видишь ту скамейку у подъезда? — Он указал куда-то в темноту. — Посиди-ка там!
— Ты чокнулся? — быстро заморгала она длинными ресницами.
— Делай, что говорю!
Она его все больше и больше раздражала своим неповиновением.
— Ты хочешь меня затащить к себе? Ни черта не выйдет!
Для девицы по вызову в ее голосе было слишком много страсти.
— Больно надо, — усмехнулся Федор. Однако от него не ускользнул этот скрытый в ней динамит, и он добавил уже помягче: — Посиди там. Потом я тебя отвезу.
Она поверила ему и отправилась коротать время на указанную скамейку.
Он заехал в гараж и плотно закрыл за собой двери. Открыл багажник, достал оттуда две канистры, кульки с запчастями, вытащил запасное колесо. Все это составил тут же на пол. Снял со дна резиновое покрытие, затем нажал едва заметную, приделанную к внутренней стенке багажника кнопку, и дно на треть отодвинулось в сторону задних сидений. Он запустил руку в тайник и извлек оттуда две одинаковые деревянные коробки зеленого цвета, какие обычно служат тарой для заводской продукции. Сдвинув крышку с одной из коробок, вынул холщовый мешочек и вытряхнул на ладонь несколько камешков размером с ноготь указательного пальца. Покатал их по ладони. В тусклом свете лампы изумруды напоминали обыкновенную сырую прибрежную гальку зеленоватого оттенка, но стоило только лучу попасть на отшлифованную поверхность, как в тот же миг на ладони Федора начинала теплиться жизнь, странная и загадочная, с мертвенным, матовым отблеском. Жизнь, похожая на умирание.
