В твоих же интересах, любимый, в твоих же интересах!
— Нет, все не так, Авдей. Поверь мне. Пока. И пожалуйста… давай все-таки пойдем гулять.
* * *
А я и не замечала, что в городе наступила весна!…
Можно сказать, я вообще не замечала этого города. Мне были безразличны его дневные грязные улицы, украшенные рекламными щитами, — плодом творчества дизайнера с алкогольной зависимостью. Мне были чужды толпы суетливых и озлобленных людей, вечно спешащих, хмурых и хронически усталых. Просто я знала, что дневное уродство — расплата за ночную роскошь и красоту. Ночами я наблюдала этот город истинным зрением, и он становился разным в зависимости от того, какой зодиакальный знак главенствовал на небе. Овен погружал город в пьянящую истому карнавалов и фейерверков, которые устраивали духи огня. Рыбы начинали сезон дождей, и тогда из водосточных труб высовывались лукавые мордочки маленьких русалок, а в городском фонтане на главной площади плескался пузатый водяной, похожий на розового тюленя… А Дева приводила с собой целый взвод вампиров, коим был присущ элегантный декаданс. Среди ветвей тополей и каштанов зажигались арoматические свечи. А наследники графа Дракулы декламировали Бодлера и Эдгара По, сидя на крышах многоэтажек, и однажды даже поставили спектакль в развалинах недостроенного драматического театра. Ставили, между прочим, «Синюю птицу» Метерлинка, что свидетельствует о неуклонном повышении интеллектуального и эстетического уровня современных упырей.
Но такого Авдею не увидеть. Он создан для солнечного света, для дневных, обыденных человеческих радостей. Что, впрочем, тоже немало. Разве этого мало — видеть весну?
Мы удалялись из современного, блестевшего супермаркетами центра в глушь застроенных деревянными домиками улочек, осененных благодатью зазеленевших вишневых садов. Здесь царила патриархально-самоварная обстановка, пахло свежеиспеченными блинами, кудахтали куры, худые взлохмаченные козы оценивающе смотрели нам вслед… Авдея это веселило: как всякий квартирный московский человек, он полагал, что вся земля уже заасфальтирована и подключена к сети Интернет.
— Зачем ты сюда меня потащила? — влюбленно улыбаясь, вопрошал он.
— Эти улицы для меня связаны с… искусством, — говорила я. В действительности здесь жили три сестры-ворожеи, у которых я долго училась основам травознатства. И, идя среди провинциальной тишины, я стремилась созреть для заклятия. Хотя в глубине души осознавала, что просто оттягиваю время. Бессмысленно и бесполезно. Авдей должен меня забыть. И забудет!
Потом мы гуляли в старой крепости, оставшейся от городских первопоселенцев. Надо сказать, первопоселенцы постарались на совесть, выстроив эти стены с узкими бойницами, круглыми угловыми башнями, крутыми лестницами. Из старой кладки пробивались бледные стебельки мать-и-мачехи, в Тайницкой башне гулял весенний ветер, шевелил обертку от «Сникерса»…
— Тебе здесь нравится?
— А можно я отвечу, что мне нравится везде, где есть ты?
— Можно. Писатели вообще живут штампами.
— И при этом ужас как на них наживаются. Вика, не ешь меня, я тебе еще пригожусь. За что ты так не любишь пишущую братию?
— Я? Не люблю? Я, по-твоему, всю ночь читала «Критику чистого разума»? Так, хватит, не лезь мне под юбку. Мы что, студенты архивного института — заниматься любовью в стенах исторического памятника? Или ты хочешь, чтобы здесь повесили памятную табличку: «Здесь такого-то числа…»
Он смеется и зажимает мне рот рукой. Смеется, а глаза грустные, как у щенка, который боится, что в любую минуту его, с улицы подобранного, на улицу и выгонят. Не бойся, милый, это скоро кончится.
Я ведь помню слова заклинания.
Я ведь сделаю это.
Не хочу.
В крепости нарастает шум. Гудят трубы, и сразу вслед за этим гнусавым звуком слышны вопли, как на стадионе.
— Террористы? — спрашивает Авдей и изображает панический страх.
Мы выглядываем из башни. Поле внутри крепости заполнено народом, разделенным на две категории: нормальные люди и ряженые. Нормальные люди сидят и стоят по краю утоптанного поля, пьют пиво и кричат, подбадривая ряженых. А ряженые, в смысле — в разношерстные доспехи и бряцающие самодельным холодным оружием, собираются продемонстрировать нормальным людям, на какие подвиги способен клуб любителей старины, кроме плетения кольчуг из алюминиевой проволоки.
