Когда я уже стояла возле стола, Сухарев снова посмотрел на меня и обычным для себя недовольным тоном сказал:
– Знакомьтесь. Это – Жанна, мой адвокат.
– И близкая подруга, – лучезарно улыбаясь, добавила Жанна.
Ник посмотрел на нее так, как никогда не смотрел на меня, – понимающе. Его взгляд говорил: что ж, раз ты хочешь это сказать, то говори, я не буду сердиться.
Жанна смотрела на меня не отрываясь. Ее лицо не выражало ровным счетом ничего.
– Очень приятно. – Мне тоже удалось улыбнуться.
Ник громко сказал Митьке:
– Пойдем, я отдам тебе портфель.
Митька побежал за ним, и я осталась с Жанной. Оказавшись напротив нее за столом, я не могла не кинуть пару оценивающих взглядов на лицо Жанны. Ревниво заметила красивые глаза и губы, но с удовлетворением оценила гладкость кожи на три балла. Мне самой был противен собственный интерес к любовнице Сухарева. Оправдывало только то, что была я обычной женщиной, не святой и не бесчувственной, а еще минуту назад я понятия не имела об обратной стороне жизни мужчины, который начинал мне нравиться.
– Так вы и есть Джен Эйр? – спросила Жанна.
Вопрос был задан почти безразличным тоном.
– Почему Джен Эйр? – Мой голос звучал на удивление спокойно.
– Потому что вы гувернантка, хоть и воображаете себя женой Ника, – сказала она с удовольствием. – Наконец-то я вас увидела и могу вам сказать правду. Ник никогда не решится. Мы с ним вместе уже четыре года, все об этом знают, а вы тут только потому, что Митьке нужна нянька.
Мой сканер подсказал мне, что передо мной женщина, которая решила сражаться за свои отношения. И возможно, она именно оттого так агрессивна, что ощущает угрозу.
– Жанна, вы что-то путаете! – На этот раз я улыбнулась действительно по-настоящему, и в тот же момент ощутила, как с ее стороны стола на меня полыхнуло дикой ненавистью. – Я – жена Ника Сухарева, у меня это в паспорте записано. А вот вы – его близкая подруга. Кстати, вам мама никогда не говорила, что одних женщин мужчины имеют, а женятся – на других?
Жанна неестественно громко и нарочито высокомерно рассмеялась. Люди за соседними столиками стали оборачиваться. Тогда рассмеялась и я. Сумасшедший дом.
Продолжая лыбиться, я любезнейшим образом простилась и направилась к машине. Завершать партию надо было именно сейчас, когда счет был в мою пользу. Сквозь витринное стекло Жанна провожала меня острым, как нож, взглядом.
Вечером я дождалась возвращения Ника из ресторана и пришла в его кабинет. Ник, по обыкновению одетый во все черное, курил у открытой балконной двери. Луи Армстронг исполнял «Сен-Луи блюз».
– Вы подставили меня, Ник.
Он обернулся вполоборота, увидел выражение моего лица и вздохнул. На удивление, подлый предатель выглядел подавленным.
– Простите меня, – тихо сказал он. – Я должен был предупредить вас о ней.
– Издеваетесь? Вы считаете, что, делая женщине предложение, в самый раз рассказать ей о своей любовнице? Знаете, кто вы?
Он молчал, что злило меня все больше.
– Вы – трус, а я ухожу. – Уходить мне не хотелось, но ждать, когда он первый это скажет, казалось невыносимо. – Это все унизительно. Чувствую себя дурой.
Ник затушил окурок в переполненной пепельнице и подошел ко мне. Он по-прежнему выглядел неуверенно и виновато.
– А если все-таки останетесь? – Сухарев немного склонил голову набок. Очень некстати я вспомнила щенка, который был у меня в детстве, пока отчим не решил, что собаке нечего делать в квартире, где есть маленькие дети. У щенка тоже были такие вот виноватые глаза, и он так же склонял голову набок. – Все получилось по-дурацки, я повел себя как идиот. Но вы правы, я не мог сказать вам правду в самом начале. Вы бы ни за что не согласились войти в этот дом.
Он был прав. Разве Ник признавался мне в любви? Разве я сама была влюблена в него? Сухарев указал на диван:
– Садитесь, у меня есть идея.
– Какие тут могут быть идеи, – мрачно парировала я, но на диван села.
Он тоже пристроился на столешнице своего рабочего стола.
– Пусть это будет контракт. – Я слегка обалдела. – Официально мы останемся женаты, но это будет только договор во благо Митьки. Я буду платить вам деньги, причем в два раза больше.
