Идеология, способная объединить страну, в явном виде пока не существует. Попытки выработать ее искусственно потерпели закономерный крах, ибо она может быть рождена лишь самим народом, причем стихийно, в процессе решения объективных исторических задач. Интеллектуалы же способны лишь улавливать уже выношенную и подразумеваемую народными массами идею, выражать ее в наиболее обоснованном, концентрированном и полном виде идеологии и транслировать ее как обратно в общество, так и за его пределы.
В 1996–1998 годах, такая идея не могла родиться: российское общество оставалось еще бесконечно далеко даже от осознания своих проблем. Угроза, созданная США и их сателлитами в Югославии вкупе с крахом 17 августа 1998 года, спровоцированным проамериканскими безграмотными и безответственными либеральными реформаторами, позволили России осознать свою задачу.
Эта задача — выживание в глобальной конкуренции перед лицом агрессии заведомо более сильных США, придавших экономической конкуренции военно-политическое и информационно-психологическое измерения и этим трансформировавшего ее в войну на уничтожение.
А осознание задачи — первый шаг к ее решению, к выработке национальной идеи, которая скрепит уже готовое распасться общество.
Многие косвенные признаки — и, в частности, исторический успех Путина (находящегося у власти уже полтора десятилетия) — позволяют предположить, что не только ключевая идея, но и основы объединяющей и мотивирующей идеологии уже стихийно выработаны обществом.
Ее суть — гармоничное соединение неотъемлемых насущных прав личности (первичных — социальных и вторичных — политических) и необходимости патриотизма как единственно возможного инструмента обеспечения этих прав в условиях внешней конкуренции. Понимание необходимости этих компонент унаследовано от советского общества, которое в целом реализовывало их. Сегодня это идеология выработана на уровне ощущений и понимания и нуждается лишь в артикуляции, являющейся неотъемлемой функцией элиты.
Это жестокая и не всегда удобная идеология, оправдывающая и подразумевающая ограничение ряда личных прав и свобод в критических условиях (в том числе в тех, в которых мы находимся сегодня) ради коллективного выживания. Но мы должны понимать и принимать, что, как бы не изменялись силы, определяющие нашу жизнь, наиболее жестокие ее правила, к сожалению, остаются без изменений.
Силы меняются — право силы остается.
Но в основе всех сил, учитываемых в глобальной конкуренции — и экономической, и военной, и организационной, и технологической, — по-прежнему лежит сила духа. Никто не победит нас, пока мы сами не признаем себя побежденными.
Нас ждут жесточайшие столкновения и глубочайшие трагедии. Из-за слабости и глупости мы будем проигрывать многие сражения.
Но, пока мы сохраняем силу духа, стойкость, веру в себя и доброжелательный конструктивный интерес к окружающему миру, мы сохраняем возможность победить в этой вечной войне за право на существование, в наше время именуемой глобальной конкуренцией.
То, что для слабого и глупого является проблемой, сильному и умному служит возможностью.
Пора умнеть.
