Данбэр не любил подобных приключений. Не обладая богатым воображением, он предпочитал простоту и ясность. Например, такую, какая существовала в тысяча девятьсот сорок пятом году, когда под крылом его бомбардировщика проносились улицы немецких городов. Сейчас внизу к востоку простирался океан, пучина столь же темная, как и сущность задания.
С русскими Данбэр сталкивался не впервые. Если не считать встречи на Эльбе, когда они были союзниками, полковник, которому приходилось по роду службы активно сотрудничать с ЦРУ, несколько раз принимал участие в разоблачении шпионов КГБ в Америке. Но операция "Июнь" выглядела непохожей на другие. Тут был возможен нечасто встречающийся вариант, когда не ЦРУ выступает против КГБ, а обе разведки, преследуя каждая свои цели, устремляются за неким третьим фактором. Цели русских были Данбэру неизвестны, свои цели - туманны, и такой расклад сильно смущал полковника.
Так как посадка в Сайгоне маячила в необозримом будущем, полковник предложил майору Кэлбертсону - единственному из попутчиков, с кем был немного знаком, - партию в карманные шахматы. Выигрыш оценили в пять долларов, разыграли цвет, и Данбэр двинул вперед белую пешку. К середине партии он убедился, что безнадежно проигрывает. Но полковник не был суеверен, и это не показалось ему плохим предзнаменованием.
32
19 июня 1968 года
Ханой
Звонок телефона внутренней связи отрывисто тявкнул в кабинете Волкова. Капитан снял трубку, послушал:
- Иду!
Он вышел в коридор, запер дверь и энергичным шагом направился к лестнице, ведущей в подвал. У большой шероховатой металлической двери с надписью "Склад торговых образцов" он отодвинул в сторону сливающуюся со стеной пластину, прикрывающую спрятанный в углублении кодовый замок, набрал сегодняшнюю комбинацию. Массивная дверь бесшумно отъехала вправо. Волков вошел, и дверь задвинулась за ним.
Он оказался в бетонированном помещении, своего рода бункере. Здесь в электрическом полумраке подмигивали индикаторы радиоаппаратуры (последние разработки секретных оборонных институтов), крутились катушки магнитофонов. В воздухе стоял низкий гул спрятанных под полом генераторов - оборудование радиоцентра не боялось постоянных перепадов напряжения и отключений в ханойских сетях.
За пультом сидели лейтенант Бурцев, шифровальщик Митя Доронин и техник-радист Володя Мазырин в наушниках.
- Как прием? - вполголоса спросил Бурцева капитан.
- Качество приема отвратительное. Волков уселся в кресло у другого пульта, жестом подозвал Доронина:
- Митя, я буду прослушивать записи...
- Да, товарищ капитан.
Волков надел наушники. Митя отошел к своему пульту, остановил бобины одного из магнитофонов, перемотал пленку назад, перекинул пару проводов на коммутационном щите.
Едва услышав слабый сигнал передатчика Ха Ньона, Волков с досадой прищелкнул языком. Расшифровать это будет непросто. Ха Ньон пользовался кодом с малой избыточностью, в котором важна каждая группа цифр, и если отдельная группа пропадала, значение целого слова или даже предложения могло остаться неясным.
Со слуха Волков переводил некоторые цифровые сочетания на русский язык, но потом запутался, плюнул и дальше уже старался разобрать только сами цифры.
Передача закончилась не предписанным кодовым знаком, а всеобщим торжеством помех. Волков снял наушники, положил на пульт. Митя напряженно корпел над расшифровкой.
- Лейтенант, радиомаяк есть? - обернулся Волков к Бурцеву.
- А как же, товарищ капитан... Четко и громко. - Он подошел к висящей на стене карте. - Вот здесь.
- И американцам слышен так же хорошо? - сердито дернул щекой Волков.
- Наверное. Ну и что? Он же не несет никакой информации.
- Ладно. - Волков крутанулся в кресле, встал, подошел к Доронину. - Как успехи, Митя?
- Да вот, товарищ капитан... - Шифровальщик передал Волкову ворох исписанных и исчерканных листков. - Начало довольно устойчивое, потом все хуже и хуже.
Капитан с кислым видом перетасовал листки:
- Я заберу это, а ты принеси в мой кабинет остальное, когда будет готово...
Вернувшись к себе, Волков позвонил Бадмаеву:
