– У меня есть время подумать? – осторожно спросил Метоннес.
– Не слишком много. Штурм Отоммосо положит конец войне, об этом знают и Хорруг, и те, кто пошел за ним. Они рвутся в бой и не хотят ждать.
– Тебя послал ко мне твой царь? – снова спросил советник.
Аммат покачал головой.
– Нет, я пришел к тебе по своей воле. Но предложение делаю от имени царя. Я действую в его интересах.
Метоннес внимательно посмотрел на молодого жреца и задумчиво потеребил подбородок.
– Я слышал о тебе. Кажется, ты не только жрец при своем царе, но и его друг?
– Мы давно знакомы, – скромно ответил Аммат.
– Что ж, я понял тебя, жрец. Я обдумаю твои слова и дам ответ сегодня до заката.
Аммат снова поклонился, прижав ладонь к сердцу, повернулся и направился к выходу.
– Постой! – задержал его советник. – Хочу спросить…
Жрец остановился и обернулся.
– Скажи, почему и куда уходят мораги? С ними договаривался тоже ты?
– Да, я разговаривал со старейшинами морагов, – кивнул дромид.
– И что ты им посулил? – полюбопытствовал Метоннес.
– Я дал им надежду, – просто ответил дромид. – То, что так необходимо всем нам. Мораги устали от столетней войны не меньше людей. Волей своего бога они были заброшены на побережье, но им нет никакого смысла сражаться за эту землю. Ведь они лесные жители. Арамеи и хошимы покинули полночные леса, там мораги смогут найти все, что им необходимо для привычной жизни. И там морской бог уже будет не властен над ними.
– И все? – удивился советник. – Так просто? После ста лет непрерывных боев они просто согласились уйти?
– Война слишком затянулась. Мир нужен всем нам.
С этими словами жрец покинул покои советника. Метоннес погрузился в размышления, обдумывая слова дромида. Долгое время он пребывал в раздумьях. Ни стража, ни слуги не беспокоили советника. Впрочем, во дворце и без того было довольно пусто. Дворцовая стража большей частью давно покинула цитадель империи, разбежались и слуги. Сплотившиеся было вокруг последнего советника вельможи и аристократы теперь снова действовали каждый сам за себя. Попытка советника посадить на трон империи сильного человека провалилась. Икестос не принял его предложение и сам погиб где-то близ Хорума, город же, где столичный аристократ предпочел остаться царем, был в очередной раз разрушен.
Протянув руку к столу, советник взял молоточек и ударил в чашку маленького гонга. На вызов явился один из слуг, оставшихся во дворце.
– Передай начальнику стражи, чтобы собрал в тронном зале всех аристократов столицы, – приказал Метоннес. – Пусть туда же придут командиры легионов.
Слуга удалился, а советник вновь погрузился в размышления. Из состояния глубокой задумчивости его вывело появление начальника дворцовой стражи.
– Все собрались, – доложил начальник стражи.
– Все? – переспросил советник.
– Многие, – уточнил воин. – Некоторые отказались прийти.
Метоннес поднялся с кресла и в сопровождении начальника стражи направился в тронный зал. В просторном помещении собралось около полутысячи человек. Начальник стражи явно приукрасил действительность. Судя по количеству собравшихся, отказались принять приглашение советника очень многие. Даже военачальники, многих из которых во главе легионов поставил сам Метоннес, явились не все.
Советник вскинул руку, призывая собравшихся к тишине. Когда наступило молчание, Метоннес произнес:
– Приветствую всех вас, господа. Я созвал вас, чтобы объявить о своем решении. Завтра на рассвете я покидаю столицу и призываю присоединиться ко мне всех жителей города.
– Что это значит? – недоуменно спросил один из аристократов.
– Арамеи подошли к столице. Их царь требует, чтобы мы склонились перед его знаменем. Если откажемся, все будем перебиты. Но нам дана возможность сохранить жизнь. Те, кто откажется покориться, могут уйти. Я многие годы служил империи, присягал ей на верность и считаю для себя неприемлимым склониться перед знаменем Хорруга. Противостоять же многочисленной вражеской армии считаю неразумным и губительным для всего нашего народа. Поэтому я ухожу. Всех, кто последует за мной, я поведу на восход, в земли нашей прародины. Туда, где наши сородичи все еще бьются с Тенью за свою свободу. Об этом моем решении будет немедленно объявлено народу на всех площадях и рынках столицы.
