Мне тоже хочется конкретности. Так вот, по фактам массовых беспорядков, применения насилия обеими сторонами, повлекшим ранения и гибель людей, вам предстоит самая обычная и сугубо конкретная оперативно-следственная работа. Придется тесно взаимодействовать с местными правоохранительными органами. Совершенно ясно, что выступления студентов — это лишь частный эпизод на фоне общей напряженности, сложившейся в городе и регионе. То есть вам придется с головой окунуться в коренные проблемы Степногорска и его жителей. А они наверняка типичны и характерны и для всей страны. Потому что Степногорск — это, если хотите, и полигон, и наглядная модель, дающая четкое представление о том, что вообще происходит сегодня с Россией. Вместе с вами будут работать сотрудники Федеральной службы безопасности. Убедительная просьба — покончить с дурной традицией и избегать с ними бессмысленного размежевания и ведомственной разобщенности.
— Это будет зависеть не только от нас, — заметил Турецкий.
— Разумеется. Но моя директива такова: работаете сообща и решаете общие задачи. Будем помогать, чем сможем. Поддерживайте с нами постоянную связь. И еще вот что: прошу всех быть предельно осмотрительными и помнить о соблюдении мер личной безопасности. Особо важную информацию дублируйте и немедленно переправляйте в Москву. Не забывайте, что против вас будет использовано любое оружие, прежде всего клевета и любой компромат. Поэтому не расслабляйтесь, избегайте малейших оплошностей, провокации возможны в любой момент. Считаю необходимым сформировать группу в составе трех человек: Данилов, Рыжков и Турецкий. Старшим назначаю Александра Борисовича Турецкого. В ближайшее время подключим и МУР. На сборы всем дается два часа. Сбор во Внукове, в шестнадцать тридцать. Сколько про-
длится эта командировка — сейчас не скажет никто. Из этого и исходите.
Через сорок минут Турецкий был снова у себя. Но жены с дочерью, которым он столько наобещал и на этот воскресный день, и на вечер, а также и на всю следующую неделю безмятежного покоя в связи с окончательным и обжалованию не подлежащим уходом из прокуратуры, дома не оказалось.
Приходилось бросать их невесть на сколько дней и недель даже не попрощавшись... Проклятая любимая работа снова брала свое и выставляла его в несчетный раз обыкновенным гадом и трепачом. А то, что Ирка обиделась смертельно и вполне обоснованно, когда он сорвался вдруг и уехал, ничего не объяснив, на свой Кузнецкий мост, было начертано на небесах.
Он отлично знал, где они с Нинкой — у Ирки- ной подруги Светы. Необходимо было позвонить... но он боялся. И ничего не мог поделать с собой. Вообще говоря, со своей «половинкой» он был последним жалким трусом. Особенно когда знал, что совесть его нечиста... А каково могло быть теперь на душе и совести, если обещал завтра вечером сводить жену в ресторан — отпраздновать свою «амнистию»?
Надо было срочно собрать вещи, свой обычный дорожный набор подневольного путешественника- командированного. «Дипломат» с документами. Дорожная сумка, четыре рубашки, белье и носки, спортивный костюм, маленький компьютер-ноутбук, блок питания к нему, дискеты, туалетные причиндалы, электробритва, блок сигарет, а теперь еще и это американское снадобье для прочистки мозгов, оптимизма и укрепления плоти... Туда же, в сумку, отправились два японских диктофона, микрокассеты, плоская стеклянная фляжечка пятизвездочного «Арарата», пачка писчей бумаги, еще кое-какие документы. Пистолет на самое дно и обойма к нему, швейцарский армейский нож на все случаи жизни. Вот и все.
Он достал из бара бутылку армянского, опрокинул рюмку, потом еще одну. Внутри стало жарко. Но облегчения не наступило. Он по-прежнему боялся звонить жене. Пора было выходить и жать во Внуково. Внизу уже ждала машина. Наконец преодолел себя и набрал номер. И жена сразу сняла трубку.
Она еще не знала, что услышит сейчас и что ее ждет. Вопреки ожиданию, ее голос был молод и звонок, полон радостных ожиданий. Он давно не слышал такого, и сердце стиснуло пронзительным чувством вины.
