Уже не таясь говорили, что все эти аферы никак не могли осуществляться без прямого или косвенного участия высших чиновников администрации и даже самого губернатора Платова, что обнаружены и подняты целые кипы документов, доказывающих существование сложной системы преступных взаимных расчетов и глухой круговой поруки, объединившей едва ли не большую часть ответственных руководящих работников региона.
Такого разгрома казавшейся несокрушимой машины коррупции страна еще не знала, а потому ситуация в Степногорске приковала к себе внимание всей России. Все понимали, что это только начало, что предстоит кардинальная перетряска на всех эшелонах региональной власти, которая запятнала себя разветвленными связями с самыми жестокими представителями криминального мира.
Об избрании Платова, понятно, уже и речи не шло, он исчез с экранов, и верь город ждал, когда он, наконец, будет лишен депутатской неприкосновенности и против него будет возбуждено уголовное дело. Но в один из вечеров было объявлено, что губернатор Платов неожиданно тяжело заболел, находится в больнице, а следовательно, и вопрос о его участии в выборах отпадает сам собой.
В создавшейся патовой ситуации, при отсутствии реальных претендентов и кандидатов на должность первого лица региона, избирком принял решение выборы перенести на месяц и временно сосредоточить административную власть в городе в руках вновь назначенного представителя Президента по Степногорской области.
Но кто бы что ни говорил и о чем бы ни писали журналисты, все сходилось на следователе Турецком, без которого вряд ли поднялась бы вся эта буря. Только одни считали и прямо называли его злым гением, а другие — чуть ли не спасителем и избавителем региона.
Работы Турецкому в городе было еще навалом. Его по-прежнему берегли и охраняли, поскольку никто не мог поручиться, не захочет ли кто-нибудь из ближайших подручных Клемешева или «серого фюрера» организации «Долг» Нелюбина расквитаться с этим «важняком» за смерть первого и арест второго.
Но сам Александр Борисович словно утратил страх, ему до смерти надоело прятаться в укрытиях. Какая-то интуиция подсказывала, что опасность миновала. Да и Коренев подтверждал это: как сообщали его тайные источники в уголовной среде, оставшиеся на свободе солдаты бывшего мэра тоже вздохнули свободнее, и сейчас им было уже не до Турецкого. Все они были заняты своими делами: и в преступной среде происходила серьезнейшая перегруппировка сил с перераспределением прав, сфер влияния и полномочий.
Наконец, кому-то пришло в голову просить Турецкого выставить свою кандидатуру на губернаторских выборах. И если первое сообщение об этом он воспринял скорее как розыгрыш или анекдот, в котором он фигурировал уже в качестве фольклорного персонажа, то когда об этом вполне серьезно заговорили известные в городе журналисты и комментаторы, Александр Борисович поначалу призадумался, у кого не все в порядке с головой — у него или у них, а после и вовсе испугался.
Кульминацией стала прозвучавшая, как взрыв бомбы, полосная публикация в ежедневной газете «Степной край», еще недавно проплатовской, а ныне занявшей сугубо нейтральную позицию
Статья была озаглавлена «Народный следователь». В ней Турецкий представал чуть ли не ангелом без крыльев, прирожденным борцом с язвами общества и защитником угнетенных, этаким Робин
Гудом без страха и упрека, сумевшим чуть ли не в одиночку перевернуть всю ситуацию в огромном регионе и спасти миллионы обездоленных из лап ненасытной мафии. Вывод же из этого устрашающего панегирика делался такой: поскольку и город, и область оказались не способными выдвинуть в нужный момент действительно достойную и реально избираемую фигуру, стало быть, ей теперь и нужен варяг, человек со стороны, который «придет и будет княжить и володеть над нами».
— Ну что, кандидат? — подначивал его Грязнов. — Гляди-ка, не сегодня-завтра окажешься князем Турецким!
— Суровые дела! — отмахивался Александр Борисович. — Тикать надо, вот что, тикать! А то ведь ухватят и силком на трон приведут. Русь-матушка, она такая!
