— Ну не в сто, положим, а в десять, — поправил Турецкий.
— ...чем за чистое червонное золото, — закончил Грязнов.
— Это что же такое? — поинтересовался Меркулов. — Я, Вань, такую же хочу!
— Не советую, — сказал Турецкий, — потому как речь шла о кое-каких занятных деталях и компонентах сверхмобильного ядерного оружия.
— Это что, чемоданчики ядерные, что ли? — с усмешкой воскликнул Меркулов. — Так это же, говорят, туфта, так сказать, псевдонаучная фата-моргана!
— Ну, не знаю, — сказал Турецкий. — Может, и туфта. Однако одна моя знакомая в этом городе, чей покойный отец был как раз директором одного здешнего завода, который и занимался изделиями близкого профиля, несколько лет назад в собственных руках держала какой-то очень странный чемоданчик. Тот чемоданчик или не тот, теперь уже неизвестно, однако если бы он был тем чемоданчиком, то потянул бы на мировом черном рынке оружия не меньше, чем на пятьдесят миллионов. Дешево и сердито! Между прочим, весил тот «дипломат» ни много ни мало сорок два кило и принадлежал знаете кому? Не угадаете, Константин Дмитриевич, — господину Клемешеву! А предназначался кому? Мы не знаем. Хотя одно установлено точно: то радиоактивное вещество, которым убили Виктора Грозмани по предложению Горланова, во всей стране производится только здесь и как раз на том же заводе. Теперь понятно, почему наш Никита предпочел вырыть себе берлогу не на Майорке, а здесь, в провинции.
— Ну да, — усмехнулся Меркулов, — все-таки, как сказал, кажется, Бернард Шоу, в раю — климат, а в аду — общество.
— А уж потом, на допросе, Нелюбин показал, — сказал Турецкий, — ведь это Горланов Клемешева подзуживал «важняка» Турецкого угрохать. Ведь Клемешев-то меня знать не знал, а Никите я как- никак маленько насолил. Да еще мог и жопу наперчить.
— А мы-то тут слушали разные разговоры и по обычному телефону, и по сотовым — базарит с кем- то Клемешев, — продолжил Грязнов. — Минут по десять, по двадцать толковище, оба слушаем — ну знакомый голос! Интонации прямо родные. И ни он, ни я так и не смогли узнать. А смекнули лишь тогда, когда Клемешев тут точно тем же финтом от здешних «наружников» удрал, как и Горланов после суда. Только тут у нас искра и проскочила. А уж кто из них автор сего способа — один шайтан знает.
— Это, видно, вам Майорка глаза застила, — сказал Меркулов. — Ну так выпьем, мужики! Выпьем хотя бы за то, что теперь у нас на Горланова такой доказательный материал; что уж больше ему не вырваться.
Наташа два дня приходила в себя после всего пережитого в тот вечер. В эти дни Турецкий звонил ей и даже заехал, чтобы узнать, в каком она действительно состоянии и не нужна ли какая-нибудь помощь.
Но она уже вполне оправилась, хотя была еще бледна и молчалива, как и всякий человек, переживший то, что ей выпало пережить в эти дни.
— Конечно, — заметила она, разливая чай по чашкам, когда они сидели в ее кухне, — конечно,
он, этот человек, Клемешев, он был зверь, урод... Не уверена даже, можно ли назвать его человеком. Но я ведь знаю, я видела своими глазами — он бывал, он мог быть другим! Он был по-своему даровит. Почему все-таки возобладало вот это?
— Не знаю, — пожал плечами Турецкий. — Наверное, здесь помог бы психоанализ. Быть может, я ошибаюсь, но думаю, в его жизни все могло бы сложиться совсем не так, а прямо с противоположным знаком... Если бы не та война, где его, мальчишку, заставили убивать, сказав, что это нужно и хорошо и так просто делается.
— Вы знаете, говорят, через Афган за девять лет прошло больше миллиона человек. Но убийцами назад, домой, в мирную жизнь пришли только единицы. Почему? Вы знаете, какая у него была любимая поговорка? Случайностей не бывает!
— Это правда, — подтвердил Турецкий. — И вся моя жизнь подтверждает это. И в общем, жизнь всякого человека. Сегодня рейсом в двадцать один пятьдесят мы улетаем в Москву. А в семь часов я приглашен на телевидение, все в ту же программу «Нынче вечером с вами...». Хотите, поедемте вместе? Все-таки моя прощальная гастроль.
...И вот снова «важняк» Турецкий — похудевший, осунувшийся и сильно загорелый — сидел в студии перед двумя камерами с горящими красными огоньками, и та же женщина-ведущая была рядом, и Наташа Санина в черном платье.
