Естественно, что на фоне таких событий появление в тот день на юрфаке нового студента даже и событием-то нельзя было назвать. Мало ли кто, в самом деле, прибывает сюда или убывает? Худой, длинный, рыжий, судя по быстрым, приметливым глазкам и хитрому длинному носу, тот еще фрукт, продувная бестия, он казался несколько староватым для дневного отделения. Однако чего ж не бывает.
Держался парень дружелюбно, но независимо и, похоже, лезть в душу ни к кому не собирался.
В Степногорске же новичок третьекурсник оказался по той простой причине, что папашу его, на студенческом жаргоне «шнурка», служаку-офицера, ракетчика, перевели в одну из частей здешнего военного округа, в гарнизон особо секретной части, каких хватало тут в области. А мать-сердечница упросила старшего сына тоже двинуть за ними, чтобы быть поближе на всякий пожарный случай. Семейство осело в военном городке на границе с соседней областью, а самому Денису Грязнову дали койку в самой замызганной комнатенке общежития, смилостивились, в общем...
Как и бывает обычно в первый день, он держался особняком, приглядывался, принюхивался, как, впрочем, и новые его однокурсники. Одет он был неплохо, с той излишней, немного смешной щеголеватостью, какой обычно грешат ребята-провинциалы, попавшие из дальних медвежьих углов в большие города. Однако чувствовалось, что котелок у парня варит, а может, и кое-какие денежки водятся. Что же касается учебы и будущей специальности, то несколько вскользь брошенных замечаний и ответов на вопросы новых товарищей сразу дали понять, что он по этой части уже дока, свободно ориентируется в довольно тонких вопросах и уголовного, и гражданского права.
Тем же вечером он предложил отметить его вселение в комнатку общежития маленьким междусобойчиком за знакомство и за новую дружбу. Куковавшие соседи по комнате, кое-как перебивавшиеся на последние копейки, это предложение встретили с повышенным энтузиазмом, и где-то к полуночи уже весь этаж знал, что в тридцать пятой завелся отличный кент и свой в доску парень, правда, уже старый, лет за двадцать пять, хотя простецкий, но умница, что называется, голова.
Конечно, во время посиделок, тем более когда сбегали за третьей бутылкой и языки развязались,
заговорили о том, что волновало всех и стало событием не только здесь, но и в масштабах всей страны, об этих самых выступлениях, разгоне демонстрации, в ходе которых несколько ребят с других факультетов и один первокурсник с их юрфака угодили в больницы, жестоко избитые «омоновцами». Новичок слушал, задавал кое-какие вопросы, однако, видимо, все это его не слишком интересовало.
Где-то в час ночи в их комнату постучал и вошел пятикурсник с физико-математического, ответственный по этажу.
— Вы чего, братцы, никак, насчет Бахуса тут?..
— Признаю, — новичок поднял руки и улыбнулся, — мой грех, командир!
— Прискорбно, — молвил ответственный, присаживаясь за их стол. — Ну вы чего, блин, ребята? Вы же знаете, после того, что случилось, сухой закон в общаге! Вы бы объяснили ему... Ты сам откуда?
— Из Барнаула, — улыбнулся Денис, памятуя о том, что, как известно, для любого разведчика-нелегала правда — самая лучшая, самая надежная легенда. — Ты извини, старина. У нас там, в Барнауле, с этим свободно было.
— Ты, может, не знаешь, — сказал ответственный, — и они вот не объяснили, что из-за этого самого дела нас теперь во всех смертных грехах обвиняют. Будто надрались с утра пораньше, ну и полезли с ментами врукопашную.
— Слово даю, — ответил Денис, — нынче первый и последний раз, — и налил ответственному полстакана дешевого терпкого портвейна. — Поддержи компанию! За дружбу...
— И взаимопонимание... — докончил серьезный пятикурсник и, несмотря на строгий сухой закон, поднес стакан к губам. — Стало быть, юрист?
— В точку! — сказал Грязнов-младший. — У тебя прямо глаз-ватерпас.
— Ага! — несколько загадочно кивнул тот и вдруг сказал: — Извини, Денис, можно тебя на два слова?
