встречен любимым племянником в роскошном итальянском костюме с иголочки, вязаном галстуке а-ля Чубайс и крахмальной сорочке — ни дать ни взять какой-нибудь банковский служка или шустрый брокер с московской биржи — новая фигура в столичном ландшафте, все более и более утрачивающая первозданность новизны.
— Ну, дядя Слава, — приветствовал он, — вы даете! О вашей крамоле и опале уже вся Москва гудит.
— А пусть ее гудит! — сказал Грязнов. — Как там у Некрасова, помнишь?
Денис захлопал широко раскрытыми глазами.
— По части литературы — неотчетливо...
— Эх, серость, стыдоба! — поморщился Грязнов-старший. — А еще смена! «Идет, гудет зеленый шум...» Хоть запомни, а то перед девушками будет стыдно.
— Наши девушки по-вашему не понимают, — ответил Денис.
— Ладно, — сказал Вячеслав Иванович, — бог с ними, с девушками, девушки потом. Как у тебя тут с вакансиями? Есть у меня один старый хрыч на примете. Коли шепну словечко, возьмешь?
— Возьму, — кивнул догадливый родич. — Если только, конечно, его фамилия Грязнов и зовут его Вячеслав Иванович. Отчего не взять? Только, чур, с месячным испытательным сроком!
— А должность какая?
Денис размышлял недолго:
— Главный консультант по общим вопросам добра и зла.
— Годится, — хмыкнул полковник. — Оклад его не интересует, сколько положишь, все будет в цвет.
— Ну так выпьем, дядя Слава, за его славное трудоустройство!
— На работе не пью, — сказал Грязнов.
И тут зазвонил телефон. Денис снял трубку и радостно заорал:
— Здрасьте, здрасьте, дядя Саш! Вы откуда? А, понятно! А вы что, не слышали разве? Дядя Слава у нас на повышение пошел. Да он тут, у меня, — и племянник протянул дядьке трубку. — Господин турецкий подданный! Из Степногорска, по междугородке. Вынь да положь ему товарища полковника!
— Здорово, Борисыч, — приветствовал Грязнов. — Как там у вас погоды? Нарыл что-нибудь?
— Роем-пороем, вытащить не можем. А ты, слух дошел, отправлен в свободный полет?
— Ага, — ухмыльнулся Грязнов, — свободней не бывает. Наш подопечный Никитка — Горланов, я имею в виду, — видно, не только горланить, он и шептать умеет. Похоже, шепнул...
— Я так и понял, — кивнул Турецкий. — И что теперь?
— А что может быть? Отправлен в резерв Управления кадров, нанялся тут в одну конторку по части консультаций...
— Понятно...
— Между прочим, твои барышни у моих ребят под присмотром. Пасут твою квартирку на случай, если наведается какой-нибудь незваный серый волк. Теперь ведь, от нашего Горланова можно любых гостинцев ожидать.
— Спасибо, Слава! — горячо поблагодарил Турецкий. — Я тебя об этом и просить бы не посмел.
— И очень напрасно, — сказал Грязнов. — Как говаривал один мой фигурант, «что посмеешь, то и пожмешь!».
Турецкий хохотнул, но и в голосе, и в смехе его Грязнов чувствовал неимоверную усталость.
— Что, Саша, — сказал он с участием, — тяжеловато там?
— Да нормально... — вздохнул Турецкий. — Что с Корчагиным оказалось? Подсыпали что-нибудь?
— Да нет, натуральный инфаркт. С разрывом сердечной мышцы. Мгновенно. Но семейство судьи было запугано капитально. Ему звонили практически круглосуточно все дни до вынесения приговора.
— Угрожали? — спросил Саша.
— Они не знают. Он им, конечно, ничего не говорил, берег. Но когда у человека жена, две дочери и три внучки, уж ты-то, Турецкий, наверное, понимаешь, каково ему досталось и почему сердце разорвалось в буквальном смысле слова...
— Да уж, — сказал Турецкий. — Наверное, всех нас это когда-нибудь ждет.
— Конечно, — сказал Грязнов, — по Москве уже сплетни вовсю, разговоры, — брал Корчагин или не брал, а если брал, то сколько... Мало того, что до смерти довели, так ведь им еще и мертвого вымазать надо! Но мы-то ведь с тобой знаем, правда?
— Никогда не прощу себе тех слов, — сказал Турецкий. — На Страшном суде отвечу. Конечно, Корчагин скорее бы умер, чем взял. И он умер... Ну ладно, рад был услышать вас — и тебя, и Дениску. Еще раз поклон нашему молодому директору. Пока!
Грязнов положил трубку.
— Так чего он хотел-то? — спросил Денис.
Грязнов внимательно посмотрел на племянника:
