Иисус. Все мировые исследования - страница 435

Воскресение в иудаизме и христианстве: расхождение концепций

Общая ошибка многих исследований о воскресении Иисуса – предположение, согласно которому христианские источники дают нам относительно целостную и непротиворечивую картину того, что имели в виду последователи Иисуса, говоря, что он воскрес из мертвых[2399]. Такое заявление едва ли оправдано, если вспомнить разнообразие идей, надежд и ожиданий, связанных с воскресением как в иудаизме периода Второго Храма, так и в раннем христианстве[2400]. Хотя воскресение, как подчеркивает Николас Томас Райт[2401], не было просто метафорой «жизни после смерти», а означало некое восстановление жизни во плоти после «жизни после смерти» – эта жизнь во плоти воображалась очень по-разному. Например, Дан 12:2–3 декларирует, что праведники воссияют, как звезды; 2 Мак 7:9–23, 2 Вар 50:2–4 и Ор. Сив 4:179–191 ожидают, что к усопшим вернутся плоть, дух и жизнь; Мк 12:25 говорит, что воскрешенные из мертвых будут жить, как ангелы; Мк 6:14 свидетельствует о вере в воскресение как новое воплощение. Более того, по-разному мыслятся и взаимоотношения между мертвым и воскрешенным телом. Если, например, Иез 37:1–14 и Дан 12:2–3 исходят из того, что кости и мертвая плоть умерших составят «материю», которая будет использована при воскресении, 2 Мак 7:22–23 и 7:28 сравнивают воскресение мучеников с творением ex nihilo: даже если от земной жизни мученика ничего не осталось, Бог властен воскресить его из ничего[2402]. В отношении к воскресению Иисуса в Новом Завете это разнообразие мнений, насколько мы можем судить, заметно сужается, однако не исчезает полностью. Некоторые древнейшие тексты, скажем, Флп 2:9–11[2403], говорят о воскресении Иисуса как о вознесении на небеса[2404]; другие, такие как 1 Кор 15:35–50, проявляют интерес к отличительным особенностям жизни по воскресении; третьи, например Ин 20:25, подчеркивают ее неразрывную связь с земным существованием[2405]. В то же время гностические писания либо отрицают, либо решительно переосмысляют телесный характер воскресения Иисуса[2406]. Это неудивительно, учитывая характерное для гностической мысли отрицательное отношение к тварному миру. Гностические диалоги, связанные с периодом после воскресения, изображают, как воскресший Иисус преподает немногим избранным эзотерическое учение[2407]. Как бы ни объяснять такое развитие предания[2408], оно, несомненно, представляет собой одну из ветвей христианской традиции. Такое разнообразие должно бы предостеречь интерпретаторов, слишком быстро приходящих к выводу о том, что у ранних христиан, в отличие от их современников-иудеев, имелась единая и четкая концепция воскресения, основанная на опыте общения с воскресшим Иисусом.

С этим же вопросом связана проблема языка. Дейл Эллисон отмечает, что «значение видения определяется психическим миром того или тех, кто его видит»[2409]. Глаголы ἀνίστηµι и ἐγείρω и соответствующее им существительное ἀναστάσις лучше всего выражали то представление, которое сложилось в рамках апокалиптического мировоззрения последователей Иисуса. «Восстание» буквально означает пробуждение от сна; таким образом, эта терминология носит метафорический характер