Новый год я встречал один. Душе хотелось чего-то необдуманного, и я устроил пробежку до Чигиринского водохранилища, находящегося в 6 километрах от города по Новотроицкой автотрассе. Домой вернулся я к одиннадцати часам, включил телевизор, накрыл стол и дождался биения курантов. После полуночи, посмотрев немного "Голубой огонек", лег спать.
Если просто описывать случившиеся со мной события без того постоянного и растущего напряжения, в котором находилась моя душа - значит не говорить почти ничего, так как все мои душевные силы были направлены на его поглощение. Те летние 2 видения, послужившие переломным моментом в состоянии моей психики, не давали мне покоя, равно как и то, что я не знал, что от Павитрина можно ожидать. Третьего января я поехал на велосипеде, которым пользовался всю зиму, на огород продолжить деревянные работы, по строительству садового домика. Эта мысль была мне как-то подсказана Вадимом, мужская половина семьи которого занималась постройкой дачи всю зиму. Перед въездом в Моховую Падь мое внимание привлек огромный кот, загнанный стаей собак на дерево, растущее в придорожном кювете. Сначала я подумал, что может быть это Зема, оставшийся блудить в окрестностях Моховой Пади в поисках дороги домой. Но когда я подъехал ближе, увидел кисточки на ушах у этого "Земы". Я тогда стал переживать, что какой-нибудь шофер, возящий на всякий случай с собой в кабине ружье, может "снять" этого Зему себе или на продажу на шапку. Сгонять рысь с дерева под ее стальным взгдядом было страшновато и я, отогнав собак и посмотрев ей в глаза и на туловище, надеясь увидеть излучение ауры, поехал дальше, пока не появились машины. За головой рыси я увидел нечто подобное серой металлической дымке, что показалось мне ее страхом.
Открытость моей психики всем ветрам и прежнее знание того, что теоретически можно развить способность читать и передавать мысли на любом расстоянии, делали это знание моей сущностью, несмотря на то, что до конца ни в одном случае я не был уверен, что правильно и до конца точно узнал полученную информацию. Поэтому понятно, что я пользоваться ей не мог.
Второго января, лежа на диване, я вдруг за своим правым боком увидел образ Вадима, лежащего подобно тому как лежу я. Я не мог ошибиться, так как видел очень четко его непринужденную позу со скрещенными ногами и правой рукой под головой. Печально прискорбное и недовольное выражение его лица как бы говорило: "И как же можно обо мне так думать? И что же ты еще можешь обо мне подумать?" Этот образ, сместясь к правому моему боку, находился как бы во мне, полностью копируя мою позу. Зная о возможностях перемещения, умеющими это делать, своих двойников, я подумал, что, вероятно, это и есть такой случай. Избавиться же от этого двойника не было никакой возможности, и его пронизывание в его непринужденной позе половины моего тела вызывало у меня вместе с презрением его за его шпионаж элемент страха.
Вечером следущего дня я был дома, когда рефлективные перещелкивания моего разума стали покрываться теплотой. С каждым перещелкиванием "щелчки" смягчались и движения разума становились подобными простым обычным переключениям внимания. Тепло, ставшее меня наполнять, затягивало все мои душевные раны.
-Да что Павитрин, Павитрин, - услышал я подобие голоса. - Да он просто щенок."
В этот момент я увидел, но больше почувствовал, как то, что можно назвать крышкой черепа - верхняя часть головы, витавшая в виде образа у меня за спиной, наделась мне на голову, будто кто-то ее мне нашлепнул, в результате чего я сразу почувствовал себя собой. Голосом словно подводилось резюме энергетически в мой адрес, а смыслом -словно сообщалось мне. Теперь это был я, так как я целиком ощущал свою голову на плечах, и чувствовал зависимость всего происходящего в ней, от моих чувств и желаний. Я не мог понять, к кому относилась последняя фраза, и кому она вообще могла бы принадлежать. Служила она для моего утешения, и была она послана невидимыми наблюдателями параллельного мира, или она принадлежала Павитрину, "услышавшему" мои переживания и адресовавшему эти слова мне, а я их услышал по отношению к нему, как их до меня донес его филиал? Но теперь наполняющая меня радость делала это неважным, и я решил сходить к Павитрину, как и говорило мне последнее видение. Заливавшее меня тепло, покрывая мой главный очаг, в первую очередь вызвало у меня вопрос, а как я сейчас буду относиться к своему врагу и каков должен быть мой последний шаг сейчас в его сторону перед тем, как разойтись. Видение, вызванное этим моим вопросом, показало, что я должен унизить его своей иронией, обернув ее в приемлемую форму. Подобрав подходящую палку, я должен был, приехав к нему, сказать: "Я пришел ударить тебя дзэнской палкой", после чего совершить этот обряд. Понятно, ударив его условно, а не во всю силу.
