На вокзалах, где мне случалось побывать после наклеивания листков, я увидел, что последние безбожно срывали. Что плохого в том, что люди больше будут знать полезного, пусть даже необычного?
Весь этот день и вечер я чувствовал себя неуютно. Было какое-то чувство противохода микрочастиц в невидимых глазу каналах головы, что вызывало некое беспокойство или, можно сказать, раздражение. Я лег в медитацию. Как-то однозначно внутри всплыло курение. Я, понятно, не курил. Курил он. Это видение черноватым сгустком, напоминающим отношение к чему-нибудь темному, появилось у меня в правом боку. Одновременно возникла мысль о Вадиме. Я стал вспоминать его отношение к сигаретам. Курение постоянно вызывало у него внутренний конфликт. Для меня вопрос был исчерпан.
На следующее утро, проснувшись полседьмого, в семь часов утра я был у Вадима. Взяв соседский коврик, я подстелил его под себя и сел на ступеньке лестницы в ожидании, пока Вадим пойдет на работу. Когда он открыл дверь, его глаза автоматически достигли вершины его сознания.
- Так заикой можно оставить, - сказал он, несмотря на то, что я сидел на приличном расстоянии от его двери. Мы вышли на улицу.
- Я пришел к тебе попросить тебя бросить курить.
- ?!
- Ведь курево же вызывает у тебя внутренний конфликт.
- И огромный.
- И я это чувствую. Пока мы находимся в соавторстве, ты должен это сделать ради меня.
Он начал колебаться.
- Хорошо, - сказал я. - Если ты этого не сделаешь, я забираю книгу назад и пишу сам.
- Подожди, подожди, - начал он. - Зачем так категорично?
- Во-первых, желание бросить курить у тебя есть, и бросать ты будешь все равно. Во-вторых, я сейчас иду по лезвию бритвы, и если ты не хочешь этого понять и не можешь ради моего здоровья или даже жизни отказаться от своего удовольствия - я не собираюсь тебя ублажать за свой счет.
- Может быть, я тебе помогу, если скажу, что тебе, если ты это делаешь, нужно делать легко, не участвуя в действии, - продолжил я. Но сейчас тебе необходимо бросить курить, это однозначно.
Так он и сделал. Курить он бросил, через некоторое время начав снова, следуя моему совету, и каждый раз своим взглядом как бы говоря:
"Ну что тебе еще надо?", причиняя мне простую человеческую боль. К тому времени я перестал так остро ощущать дисгармонию на расстоянии и разговоров об этом больше не заводил.
Однажды утром я позвонил Вадиму на работу и пригласил его вечером прийти ко мне с Сатпремовым посидеть за разговорами. Он согласился. Когда он положил трубку, я вдруг почувствовал, как у меня в затылочной части головы начинают сходиться две огромные структуры, наподобие колец ножниц, когда одно находит на другое. Одновременно с этим у меня внутри наступил покой, о котором приходилось только мечтать. Я стал недоумевать - как я раньше не мог понять причину своего беспокойства и жить в том содоме. Вернувшись на несколько предыдущих мгновений времени назад, я увидел, что полость моего сознания была выстлана мягкой полупрозрачной духовной тканью, приглушавшей вибрации, идущие от этих структур. К тому же предыдущие годы жизни давно стерли в моей памяти понятие нормы душевного состояния, и я привык подстраиваться под то, что есть. Мне сразу стало понятно, что наша "вражда" с Игорем в сознании Вадима успокоилась. Только такое влияние его сознания на мое, не только сознательно, но и бессознательно оставляла у меня вопросы к прошлому. С ними пришел еще Сережа. Перед тем, как мы сели за стол, я спросил Вадима его мнение, если я отдам Игорю для прочтения кусочек текста, в котором я описывал позапрошлогодние события, которые готовил опубликовать:
"А потом был Игорь Сатпремов. Он бестолочью не был. Он был умненьким. Чтобы успокоить свой комплекс неполноценности, он решил проверить, действительно экстрасенс я или нет, чтобы не остаться в той же кочке, из которой год назад мне, принесшему ему на работу К. Кастанеду "Дверь в иные миры", он со смехом сказал: "Иди, Миша, совершенствуйся дальше". Я был открытым, доверчивым и фанатичным настолько, что у Игоря были все основания подозревать, что я далеко ушел в развитии своих способностей. О больнице я ему, как другу, рассказал. Но ни это, ни тот мешок дешевого риса, который я ему сделал, работая в магазине грузчиком, не смогли Игоря уверить в моих, если не самых добрых, после прошлого, то в нейтральных чувствах, это точно. Поэтому, чтобы не просчитаться, в очередной приход, он решил проверить это сам.
