Председатель госпитального комитета Казанцев еще задолго до организации Куртинского комитета связался с Покровским и Мануильским и по их предложению включил в план культработы госпиталя регулярные лекции на политические темы. Покровский читал раненым солдатам лекции по русской истории, а Мануильский — о программе и тактике политических партий в России, о Февральской революции и ее значении в развитии социалистической революции и др.
Однажды на одной из лекций в Парижском госпитале Мануильский обстоятельно рассказал солдатам о ходе революции в России, о борьбе партий, подробно объяснил положение на фронтах войны и то, что в связи с этим происходит в разоренных деревнях страны. Солдаты внимательно слушали Мануильского. Вдруг появились дежурный офицер и старший врач госпиталя. Они приказали лекцию прекратить, а солдатам разойтись. Но солдаты не расходились. Администрации госпиталя пришлось прибегнуть к крутым мерам, чтобы заставить русских солдат разойтись.
Политическая и организационная работа среди русских войск во Франции, проводимая Мануильским и Покровским, продолжалась до апреля 1917 года, когда оба они выехали в Россию. Проведенная ими работа оказала неоценимую помощь солдатским комитетам в мобилизации революционных сил.
Ввиду того что во всех французских госпиталях, где находились на излечении русские солдаты, политэмигранты вели разъяснительную работу, русское посольство было вынуждено установить особый порядок посещения госпиталей. Для этого требовалось получить разрешение русского консульства, а для проведения в госпитале бесед с ранеными — разрешение посольства. После Февральской революции этот порядок соблюдался особенно строго. Но революционные настроения русских солдат быстро распространялись и среди раненых, находившихся в госпиталях. [96]
В госпиталях, как правило, был французский медицинский персонал. Во многих из них пища готовилась плохо и отпускалась не по установленным нормам. Переводчиков не было.
Под давлением солдат русское военное командование ввело институт заместителей начальников госпиталей из русских офицеров. Однако большинство из них потворствовало французским администраторам в их бесчеловечном отношении к русским раненым солдатам.
В 50-м и 86-м парижских госпиталях, например, существовал такой порядок: всех, кто могли ходить без костылей, заставляли работать, не обращая внимания на их физическое состояние. Кто из-за слабости не мог работать и отказывался от работы, тех выписывали из госпиталя, причем не в команды выздоравливающих, а непосредственно в строевые части.
Положение раненых становилось тяжелым, жалобы их усилились. Комитеты частей взялись за урегулирование и госпитальных дел.
Под давлением комитетов представитель Временного правительства генерал Палицын 30 мая 1917 года телеграфировал в ставку верховного командования генералу Алексееву:
«Докладываю, что по 3-й бригаде после боев солдат осталось ничтожное число. Душевное состояние солдат очень изменилось. Чуждые солдатам условия и отношение к ним сильно чувствуются, особенно в госпиталях. Мы постоянно обращаемся с просьбами, и высшая санитарная власть обещает, но проскальзывают частности в обращении, которые волнуют людей. Завтра доведу до сведения главнокомандующего и буду просить обратить внимание на это. Положение трудное, и как оно разрешится — сказать трудно. Но внутренняя жизнь идет совершенно по-иному. Считаю серьезным все доложенное, ибо оно проходит в чужой стране»{20}.
Тяжелое положение русских солдат во Франции признавали и другие официальные представители России. Русский посол во Франции Извольский также просил Временное правительство обратить внимание на тяжелое положение русских войск во Франции.
Не вмешиваясь в разрешение военных вопросов, Извольский предупреждал Временное правительство о необходимости [97] радикального изменения положения русских солдат во Франции.
«Мне кажется, — писал он, — настоятельно необходимо рассмотреть вопрос о наших войсках на здешнем фронте во всей его совокупности и принять... радикальное решение во избежание дальнейшего обострения, могущего вызвать серьезные осложнения между нами и французами»
