Фриз пожал плечами. В бороде у него запеклись кровавые сосульки.
– Я потерял больше.
– Возможно. Но у тех, кого убили, остались родичи. Им тоже причитается.
– Выдели им из того, что ты у меня отнял, – буркнул купец.
– Что я у тебя взял – уже мое, – Хрогнир Хитрец усмехнулся. – Сорок марок верегельда – за каждого. И сто – за себя. Сколько всего?
– Триста сорок, – подсчитал фриз. – И столько я не соберу. Сто пятьдесят, может сто восемьдесят, – это все, что может набрать моя родня.
– Я добр, – сообщил ярл. – Я не буду торговаться с тобой. И я верю, что триста сорок – это больше, чем ты можешь собрать. Пусть будет триста.
– Но…
– Помолчи! – перебил Хрогнир, и его хольд Грейпюр Крикун приложил купца ладонью по затылку. – Я сказал, что торговаться не буду. Триста – хорошая цена. А чтоб ты понял, что эта цена хорошая, я тебе кое-что покажу. Вот этот мой хольд, – кивок на Грейпюра. – Его прозвали Крикуном. Знаешь почему? Потому что, когда он берется за человека, тот очень скоро начинает кричать. И кричит до тех пор, пока не умрет. Или пока Грейпюр не отрежет ему язык. Сейчас ты кое-что увидишь, фриз. И поймешь, что триста марок – цена не только за жизнь. Грейпюр, ты знаешь, что делать.
– Конечно, ярл, – хольд ухмыльнулся, оглядел кучку связанных пленников, ухватил какого-то паренька, швырнул на песок, придавив ногой, вытащил из чехла нож…
– Не трогай его! – закричал фриз. Похоже, он понял, что сейчас произойдет, и бросился к Грейпюру. Попытался броситься, потому что купца тут же перехватили, вывернули руки.
– Погоди, хольд! – вмешался ярл. – Почему я не должен его трогать, фриз?
– Это мой племянник, – очень тихо проговорил купец.
– Довод серьезный, – согласился Хрогнир. – А скажи мне, фриз, есть ли здесь еще твои племянники?
– Нет.
– Может быть, сыновья? Или зять? – вкрадчиво поинтересовался ярл.
– Нет.
– Что ж, я уважу твою просьбу. Грейпюр, отпусти этого и возьми другого.
Другим оказался фриз, которому Санёк перетянул жгутом руку.
И Санёк вскоре пожалел, что оказал ему помощь. Лучше бы он истек кровью. Хотя тогда на его месте оказался бы кто-то другой…
Значит, вот как выглядит то, чем Санёк пугал искателя Николая Двину, когда того привязали к стулу в его собственной квартире. Тогда для Санька это были всего лишь слова. Дословный пересказ истории, поведанной мастером учебки. А вот Двина, надо полагать, знал, о чем идет речь, не понаслышке. И поверил. И решил, что выпрыгнуть из окна – безопаснее.
Пленнику-фризу прыгать было некуда.
– Спокойней, парень, спокойней, – на плечо Санька легла рука Сергея. – Это их игры. Игры викингов. Ты – игрок другой игры.
– Всё нормально, Лис. Я в порядке. А ты неправ: это всё – тоже наша Стратегия.
На них никто не смотрел. Все глазели, как Грейпюр терзает фриза.
– Крикун – редкая сволочь, – прошептал Сергей. – Держись от него подальше, Саня.
– Может, проще его убить? Нет у тебя такого желания?
– Может, и есть, да реализовать его трудно. Грейпюр – из лучших хольдов. Раньше в хирде немало было тех, кто покруче. Теперь всего двое осталось. Грейпюр только их и уважает: ярла и Кетильфаста. Правда, и друзей у Крикуна в хирде нет. Раньше с Гимли дружил, тем, который – Мешок Пальцев. Помнишь такого?
Санёк помнил. Гимли он убил во время первого входа в Игру. Убил, прямо скажем, не по-рыцарски, но иначе от него самого остались бы только пальцы. Копченые. Новый экспонат коллекции хольда Гимли.
Такие вот у викингов игры.
Бедняга-фриз перестал кричать. Тело его еще подергивалось, но практически уже было мертво.
– Вот так, – сказал Хрогнир Хитрец старшему фризу. – За это ты заплатишь триста марок. – А если не соберет твоя родня, то учти: с этим трэлем Грейпюр лишь немного порезвился. Он может развлекать нас своим искусством и день, и два… А если дело дойдет до твоего племянника, то начнет он с того, что возьмет его как женщину. Он ведь у тебя хорошенький, племянник…
Поврежденный кнорр так и оставили в бухте. Самое ценное перегрузили на драккар, остальное – на второй кнорр.
Работы резко прибавилось, потому что румы кнорра заняли хирдманы ярла. Санёк спросил у Сергея: почему бы не заставить грести пленных? И узнал, что по здешним законам тот, кто сядет на гребную скамью и возьмет весло, автоматически становится свободным человеком. Потому что корабельное весло приравнивалось к оружию, а раб-трэль, который берет в руки оружие и сражается на стороне хозяев, перестает быть рабом.
