– Пирожки… Классно. А с чем?
– С капустой и картошкой.
– Мои любимые… – потирая ладони, расплылся в улыбке Санчо. Откусив половину пирожка, пережевывая, он покивал, мол, есть можно.
Ели молча и сосредоточенно. Наконец, Ника робко произнесла:
– Знаешь, я мерзну по ночам…
– А-а-а… – протянул Санчо со смешком. – Окно в твоей комнате плохо закрывается, я посмотрю, что можно сделать. Почему раньше не сказала?
Ника пожала плечами и уткнулась в тарелку. Снова пауза, снова ели, впрочем, девушка больше ложкой в тарелке возила, поглядывая украдкой на Санчо. Наконец решилась попросить:
– Ты не мог бы забрать мои документы?
Сначала он, уставившись в тарелку, выпятил нижнюю губу, затем поднял на нее глаза, в которых, разумеется, одобрения не было. Понятно, уговаривать одуматься – дело дохлое, только время, как говорится, все расставит по местам, но оно же, время, имеет подлое свойство утекать сквозь пальцы.
– Мне их никто не даст, – заявил Санчо.
Боже, как она расстроилась, еще чуть-чуть – и заплачет, преодолевая комок в горле, Ника выговорила:
– А как же тогда быть?
– Ты что, маленькая? Только самой ехать.
– Не могу. Не могу, не могу, не… Я подожду до лета, меня исключат, а летом, когда никого не будет, заберу документы.
– Летом универ тоже работает, абитуриентов принимают, экзамены, ремонт делают и прочие работы. Давай ты еще подумаешь…
– Я подумала, – нервно перебила Ника. – Подумала и решила… Появиться в универе не смогу, нет, это невозможно после всего… Поеду домой. Сколько я могу сидеть у тебя на шее, у меня нет денег, тебе я никто…
– Не то говоришь, не то! – повысил он голос, тем самым давая понять, что слушать ее доводы не желает. – Я тебя гоню? – Но ответить ей не позволил. – Лучше молчи, хватит, наговорила. А что скажешь родителям? – И передразнил: – Я бросила учебу на четвертом курсе, потому что меня…
– Не надо, не хочу вспоминать! – пыхнула Ника.
– Я к чему… Нужно не только о собственном комфорте думать, еще и том, кому своим комфортом принесешь неприятности, боль…
– Думаешь, мне комфортно? – обиделась она.
– Думаю, ты стремишься к нему, – отрезал Санчо. – Но учти, спрятавшись, ты не получишь, чего ожидаешь, это закон. То, что с тобой произошло, не повод бросать универ, тем более, ты ни в чем не виновата…
– Но…
– Подумай еще. Мой дед говорил: «Нет ни одной причины, чтобы сдаваться, легко никогда не сдавайся». Я просто прошу тебя не пороть горячку, недельку-другую типа поболей, поваляйся у телика, там видно будет. Мне-то ты можешь пойти навстречу?.. (Молчание не всегда означает согласие.) Да не мешаешь ты мне, наоборот, как домработница тут вкалываешь, готовишь, убираешь, меня все устраивает, так что… Считай, ты на работе, платить много не могу, но еда и жилье тебя устраивают, верно? (Прогресс: Ника кивнула.) Вот и отлично. На этом спор окончен. В универ ты, конечно, не поедешь… (Она отрицательно мотнула головой.) А мне никто не отдаст твои документы, короче, выбор у тебя… Налей мне еще супа.
Ника подхватилась, кажется, она обрадовалась смене темы, да и вообще, старалась угодить Санчо из элементарного чувства благодарности, он приютил ее, а до этого спас от смерти. Поставив перед ним тарелку, она села напротив, некоторое время молчала, глядя на поверхность стола, потом вспомнила: обычно Санчо развлекает ее рассказами из своих путешествий, а тут – будто нет его. Присмотревшись, как он ест – механически и при этом отсутствуя, Ника осторожно, чтобы не сильно докучать назойливостью, спросила:
– Санчо… что-то случилось?
– А? – поднял он голову от тарелки. – Случилось? Да нет…
– Но ты какой-то смурной… Ты изменился, правда.
Не хотел он говорить ей, а ведь иногда так требуется участие другого человека, чтобы тот помог с выбором, и Санчо сказал:
– Я потерял студик… студенческий билет.
– Ты можешь получить новый… – настороженно произнесла она, в глубине души понимая, что дело хуже банальной потери.
– Конечно, могу, но… я не знаю, где потерял…
– Не понимаю, чего ты так переживаешь? Есть причина?
– Подозреваю, у Ильи. Представляешь, если его найдут там… мне туго придется.
