— Ты… я знаю, ты меня не любишь. Но, проклятие, ты не первая женщина, которая пошла замуж без любви! Когда мой брат Генрих посватал жену его, Ираику, она вовсе была невестой другого… и готовилась к свадьбе. Но они соединились перед лицом Лея и теперь живут, как надлежит мужу и жене. И Ираика никогда…
Он умолк, сраженный внезапной мыслью. Потом медленно отодвинулся, по-новому оглядывая жену, словно стремясь разглядеть в ней то, чего раньше не видел.
— Ты ведь… Ты тоже была чьей-то невестой? И из-за нашей женитьбы не смогла выйти за другого? Ты… ты все еще его любишь? И потому ты так… ненавидишь меня?
Марика поморщилась, словно у нее разболелись зубы.
— Седрик, — воспользовавшись тем, что хватка мужа ослабела, раздосадованная романка вырвалась из его объятий. — Puto vos esse molestissimos! (Достал уже!) Вернулся из столицы, где в Сенате собирались правители всех провинций Рома. Видел самого императора, — она дотянулась до повешенного на край бадьи кожаного ремешка и принялась перевязывать волосы. — Но вместо того, чтобы выкладывать новости, городишь чушь, как баба. Хочешь поговорить — расскажи мне лучше о поездке.
Дагеддид стиснул пальцы на ее запястье. Обычно грубость жены странным образом отрезвляла его. Но не в этот раз.
— Я тебе приказываю, — раздельно повторил он, загоняя глубоко вовнутрь раздражение и острую ревность. — Ответь мне. Я… расстроил твою любовь с… с другим мужчиной?
Романка вдохнула сквозь зубы и принужденно мотнула головой.
— Нет.
— Нет? — уже убедивший себя, что услышит другой ответ, Седрик готов был не поверить. Но давняя клятва обязывала жену говорить ему только правду. — И ты никогда… не была… влюблена?
— Дагеддид, — романка страдальчески поморщилась вновь. — Если тебе охота говорить о любви, иди к Ираике. Мне с трудом удалось отвязаться от ее нового любовного трактата авторства некого Аргуса Коитуса… покарай его Светлый. Генрих привез ей эту… книгу из Рома. Жена твоего брата утверждает, что читала всю ночь и теперь желает обсудить. Хоть с кем-то. Поди и составь ей компанию. А мне дай покой… хотя бы до завтрашнего утра. Твоими стараниями скакать пришлось почти без передышки от самой Прорвы.
Она снова прикрыла глаза. Но опустить голову обратно на полотенце про-принц не дал.
— Марика, — едва сдерживаясь, сдавленно спросил Седрик. В его тоне было что-то, заставившее жену приоткрыть глаза в некоторой тревоге. — Ты когда-нибудь, кого-нибудь… хоть кого-то…
Юная принцесса возвела глаза к потолку и с плеском поднялась из воды.
Седрик молча смотрел, как она выбирается из лохани и жестко растирает тело полотенцем, словно только что сидела не в горячей, а в холодной воде.
— Ты на самом деле хуже безголовой бабы, — одеваясь быстро, словно по воинской привычке, жена не глядела в сторону про-принца. — Заставил меня мчаться через всю страну только затем, чтобы устраивать сцены. Будь ты мне — женой, а я тебе — мужем, оттаскал…а бы тебя за волосы, эдакую… stulta (дурищу).
Седрик вскочил. Марика мгновенно одернула полотно, опуская платье до колен. Увернувшись от его захвата, она отскочила к стене и приземлилась на пол уже в боевой стойке.
— Mihi irruma et te pedicabo! (Подходи, дай мне надрать тебе задницу!) — она разжала кулак, поманив по-звериному мягко выпрыгнувшего из бадьи Седрика. — Cacator! (Засранец).
Дагеддид ринулся вперед. Он молниеносно смял защиту жены, всем телом впечатывая ее в стену комнаты. Локоть про-принца уперся в женское горло в один миг с тем, как два пальца романки вдавили впадину жизни под его подбородком.
Какое-то время они сверкали глазами друг на друга. Романка не выдержала первой. Опустив руку, она расхохоталась. Седрик последовал ее примеру мгновением позже.
— Прости меня, — отсмеявшись, попросила романка. Отстранив мужа, она забрала с лавки накидку и укрыла ею плечи. — Гнев ударил в голову из-за того, что ты грозился закрыть Прорву. Да и… не следовало так задерживаться. Будь я на твоем месте, и не встреть меня жена — всю пыль из нее бы выртяс.
— Ты тоже меня прости, — повинился Седрик, в отличие от подруги облачаясь в уже ношенное. — Когда мы долго не вместе, я надумываю многое… И изливаю на тебя при встрече. Ты права, выходит это у меня в точности, как у женщин. Тьфу ты, вот проклятие… Это, должно быть, Луна. Из-за нее… Ну да пес с ней. На самом деле, Марика. Я вызвал тебя… безусловно, я зверски соскучился по тебе. Но помимо того. Вести, которые я привез из Рома… Нам надлежит серьезно посоветоваться.
