— Старый гоблин, — проговорил овражник, наморщив лоб. — Желтые глаза. Узнал тебя.
— Узнал… — пробормотал Сульг.
— Убьет? — с ужасом спросил овражник и даже забыл на мгновение о рыбьих головах.
— Поглядим… Плохо, что вещи остались там, у реки. Еда, огниво, теплый плащ, второй меч…
Овражник слушал невнимательно, он хотел спросить про рыбьи головы, но не решался, глядя на сосредоточенное и озабоченное лицо хозяина. Покончив с едой, тот стал готовиться ко сну. Овражник, вздыхая, возился неподалеку, делая вид, что пытается устроиться на камнях поудобнее, и поглядывая на остатки рыбы.
Сульг положил рядом невидимый меч Фиренца и с досадой взглянул на гнома, свернувшегося в ямке под камнем.
— Не вздумай ночью сунуться ближе, — предупредил он. — Без головы останешься. Сиди тихо, чтоб тебя не видно и не слышно было. А будешь возиться — утоплю. Понял?
Овражник испуганно закивал.
По лицу Зары скользнула еле заметная тень неудовольствия.
— Приветствую тебя, старейший! — проговорил гость.
— И я приветствую тебя, Дошаг-охотник, — подчеркнуто спокойно ответил Зара, делая вид, что не замечает издевательских ноток в якобы почтительном приветствии.
Гость ухмыльнулся, не дожидаясь приглашения, прошел внутрь, уселся напротив старейшего и бесцеремонно уставился на него.
Дошаг был полукровкой. Чуть приплюснутый нос и длинные волосы бурого оттенка говорили о том, что мать его была из племени гоблинов, а светлые, почти бесцветные, раскосые глаза и широкие скулы достались ему от отца хетхи.
— Я слышал, твои желтоглазые уроды упустили Сульга? — напрямик спросил Дошаг, явно не собираясь утруждать себя предварительными разговорами. — Он был у них в руках, и они позволили ему сбежать?! Твое племя вырождается, старейший! Эти гоблины — не воины! Олени и дикие свиньи — вот их добыча. Волк им не по зубам!
Старый гоблин вынул трубку изо рта и выколотил ее о камень, тщательно скрывая раздражение.
Он терпеть не мог Дошага, который понятия не имел о том, как нужно вести беседу со старейшим. Почтительность, уважение к старшим — все это было для него пустым звуком. Чего иного можно ждать от полукровки?!
Он пропадал неизвестно где, якшаясь, по слухам, даже с ктухами и юнь-ти, исчезал и снова появлялся в деревне, возбуждая у молодежи зависть дорогим оружием и рассказами о своих приключениях. Зара видел, как загорались глаза у воинов, которые внезапно понимали, что мир гораздо больше серых гор и равнин Мглистого края.
— Они не упустили норлока. Они идут по следу. И скоро, — Зара сделал многозначительную паузу, — притащат его сюда!
Дошаг хмыкнул. Он сверлил глазами старейшего, скривив губы в усмешке:
— Притащат? Твои гоблины слишком глупы для этого!
Дошаг поправил колчан-нарит, обтянутый кожей и украшенный серебряными накладками. Зара мельком глянул на нарит и отвел глаза: по обычаям хетхи кожа для него снималась с правой руки заклятого врага. Дошаг проследил взгляд и ухмыльнулся, похлопав по колчану широкой ладонью:
— Вы не ведете войн, вы не ходите в набеги! Разве вы гоблины?! Скоро вы будете пахать землю и сеять зерно, как люди! — Дошаг наклонился вперед, в его прозрачных глазах горело презрение. — И вы надеетесь поймать норлока, того самого, по приказу которого было уничтожено почти все племя?! Они вернутся ни с чем, твои гоблины! Волк слишком хитер для того, чтобы его ловили неопытные щенки!
— Пустые слова! — с досадой отрезал Зара, сердито кусая черенок трубки. — Мои воины поймают его! Норлоку некуда здесь деваться!
Дошаг плюнул в очаг, и Зара вздрогнул от неслыханного оскорбления. Этот полукровка позволяет себе слишком многое!
— Вы тут, в горах, совсем выродились! В жертву богам вы приносите не пленных, а кабанов и оленей, потому-то у вас в жилах кровь превратилась в воду! — Дошаг сделал презрительный жест. — А ведь ты жил когда-то на земле Доршаты!
Он поднялся и взглянул на старейшину с высоты своего роста.
— Твои гоблины никогда не смогут изловить волка, — надменно произнес Дошаг, расправляя плечи. — Я сам поймаю его, я, Дошаг-охотник! Родичи моей матери жили на равнине, там, где норлоки устроили резню!
