— Уздечку надо уменьшить, угол взлета срежется, — авторитетно заключил он, подходя и присаживаясь на корточки возле змея.
С ним согласились. При запуске змей плавно оторвался от земли, достиг высоты верхнего пятого этажа, но вдруг закружился по спирали и безнадежно стал падать. Раздался женский смех.
— Эй, космонавты, идемте сюда, с моего балкона пустите. Тут ветра хватит.
— Умно говорит. — К мужчинам подошел Зосим Наумович, как всегда розовощекий, умиленно-ласковый. Под мышкой — шахматная доска. — Ведь что, милые друзья, получается? Над крышами постоянная ветровая волна, там все для полета. А тут, меж домами, воздух как в ловушке мечется…
— Ничего. Полетит и здесь, — сказал Корчанов, переделывая уздечку. — Не при таких оказиях летали… Помню, с разведки возвращались. Все ладно, чинно. Осталось речку перемахнуть, за ней свои. А он, подлец, весь берег залапал. Сунулись. Не пройти ни в какую… А на той стороне наши артбатарейцы координаты с часу на час ждали. Трое нас. Притаились в кустах прибрежных, советуемся, как и что. На словах и туда и сюда, а на деле никуда. А донесение, оно, знаете… хоть тресни, да передай! Тут и намекни кто-то о змее. А чего? Рискнем… Взяли газету, сухие камышинки, склеили хлебным мякишем. Нашлись и нитки. Так и переправили втихаря донесение. Об этом в нашей дивизионке печатали, — закончил Корчанов.
— Где воевал, на каком? — спросил Натальин.
— Третий Украинский…
— Я тоже там… Разведчиком тоже.
Корчанов цепко и сердито взглянул на Натальина, сплюнул:
— Лоб об лоб целый год стукаемся в коридоре, а чтобы в праздник рюмку выпить, ребят вспомнить… Какой черт мы разведчики!
Корчанов резко перекусил зубами нитку, поднял змея с земли.
— Теперь полетит, — твердо сказал он. — Только разгончик бы ему для начала…
— Взлетную скорость, — подсказал парень в очках и повернулся к Натальину: — Давайте шпульку, я сейчас разбегусь, а вы… Извините, как вас?..
— Иван Тихоныч, — растерянно кивнул Натальин. — А вас?
— Эдуард Кревцун, инженер-конструктор, — нарочито громко представился парень и шутливо улыбнулся.
— А я по телевизору недавно вас видел, — сказал Натальин и смутился: при чем тут телевизор, когда каждый день на лестничном марше встречаемся?
Но сейчас Эдуард был совсем иным. Смеялись в прищуре густых, женски-длинных ресниц его карие глаза, легки, энергичны были движения, не замечалось стариковской сутулости в худощавой спине, стерлась с бледного лица величавая мрачность. Натальину приятно было стоять близко с этим парнем, по-домашнему простым и доступным, смотреть на его припухлые со сна губы, взъерошенный жесткий чуб.
— Главное, чтобы угол наклона несущей поверхности соответствовал силе тяги. Согласно принципу аэродинамической теории, мы должны…
— Ну понес наш конструктор, — с доброй насмешкой заворчал Корчанов. — Несущая поверхность… Кончайте, Эдуард. Давай разбег.
— Да нет, вы послушайте! По закону аэродинамики…
Натальин встретил упрямо-пытливый взгляд Эдуарда и представил молодого конструктора в работе: вот так, наверно, он, горячий и убежденный, дерется за свое мнение там, на заводе, и ему упрямому, юношески долговязому, нелегко небось среди авторитетов. Часами, наверно, курит над чертежами, оттого бледен и худ.
— Убедил. Ну хорошо, перетяни, — согласился Корчанов.
Продолжая бубнить о кренах, лобовом сопротивлении, углах встречи, Эдуард соединил ниткой концы реечек — «ушки», бумажный лист чуть прогнулся.
— Готово, — Эдуард отбежал, натянул нитку.
— На, сосед, пробуй, — сказал Корчанов и подал Натальину змея.
— Пап, дайте мне, — жалобно захныкал Борька.
— Погоди, Боря, тут не до тебя, — строго пробасил Корчанов и мужчины рассмеялись.
Борька поднял змея над головой. Со всех сторон сыпались последние советы. Каждому нашлось, что вспомнить и сказать. Все с ласковым одобрением и светлой завистью смотрели на Борьку.
— Поше-ел! Вира! — крикнул Корчанов.
Змей вымахнул из Борькиных рук, нырнул к земле, а затем легко и ровно стал набирать высоту. На уровне крыш он вдруг засуетился, заметался, придавленный сверху какой-то неведомой, силой.
— Беги! — панически-радостно крикнули Эдуарду мужчины.
