— Постараюсь.
— Скажи, когда ты задумал привести меня сюда? Еще там, в подъезде? Только не лги.
Игорь смутился.
— Умная женщина подобна Семирамиде, — отшутился он и уже всерьез добавил: — А с тобой надо ухо держать востро…
Вскоре на столе появилось шампанское и два огромных шампура с хорошо прожаренным шашлыком.
— За умных женщин, — сказал Игорь, поставив перед ней полный бокал, кипящий тысячью пузырьков. — Я не хочу форсировать события, но не могу не признать, сеньорита, того факта, что вы мне давно нравитесь… Мало того, я хочу воспользоваться представившейся мне возможностью, чтобы рассказать о своем чувстве…
Он продолжал в том же духе, витиевато, дурашливо, обращаясь к Лене на «вы», но теперь это не разъединяло, а, напротив, как бы подчеркивало предполагаемую близость, служило доказательством того, что знакомы они давно и он может для разнообразия позволить себе сказать «вы» там, где должно быть только «ты». В своем растянувшемся, похожем на признание в любви тосте Игорь привел такое количество тайных знаков, которыми он якобы давно и безуспешно старался привлечь ее внимание и благосклонность, что растворились ее последние сомнения и в конечном счете она, отвыкшая от мужского внимания, вроде стала припоминать: да, кажется, он здоровался с ней как-то особенно тепло; да, его взгляды при желании можно было принять за признаки повышенного интереса; да, он не раз намекал на встречу…
— …Итак, за умных женщин, — закончил он и залпом выпил.
Она сделала несколько мелких глотков, опустила бокал, потом снова подняла и выпила до дна.
Шампанское было неправдоподобно холодным.
На обратном пути сделали большой крюк, завернув в тенистую рощу у обочины шоссе. Едва они оказались под деревьями, Игорь, шедший сзади, обнял ее и рывком повернул к себе. Его лоб был покрыт мелкими бусинками пота, уголки рта подергивались, словно не решаясь растянуться в улыбку. Захотелось расслабиться, подчиняться его воле, но к ней внезапно вернулось ощущение, что все происходящее заранее продумано Игорем; кафе, шампанское, теперь роща в стороне от загородного шоссе — опробованная, наверное, не раз испытанная им программа. И она уперлась руками ему в грудь, изо всех сил оттолкнула от себя — на долю секунды ей показалось, что отталкивает она не его, а себя и злится тоже на себя, а не на Игоря.
Он отошел, прислонился к стволу дерева и, глядя куда-то поверх ее головы, замер, не произнося ни слова и не делая попыток приблизиться.
— Не надо, прошу тебя…
Он не пошевелился.
От душного, насыщенного запахами трав воздуха легко и приятно кружилась голова. Деревья отбрасывали пятнистую, пронизанную солнцем тень.
Она не выдержала, подошла первая и провела по его щеке.
— Ничего хорошего не выйдет, поверь мне, — сказала она. — Я старше, я знаю…
— Не надо меня успокаивать. — Он продолжал стоять, глядя мимо нее.
— Вот и хорошо, — сказала она и пошла к причалу, обрывая на ходу высокие стебли пожухлой за лето травы.
На катере к ней неожиданно вернулось хорошее настроение, она стала оживленнее, смеялась по любому поводу. Особенно ее смешил «морской волк» — средних лет мужчина, стоявший у штурвала в тельняшке, коротких «тропических» шортах и лихо заломленной фуражке с выщербленным лаковым козырьком. А когда они вышли на набережную, вытащила из сумки билеты и сказала, подстраиваясь под прежний тон их разговора, будто не было рощи и его попытки сближения:
— Ты, конечно, оскорблен до глубины души, я понимаю, но не пропадать же билетам.
— Пойдем? — обрадовался он.
Лена кивнула.
Они вошли в темноту зала — сеанс уже начался, — вслепую, натыкаясь на подлокотники, двинулись по проходу, нашли свободные места.
То, чего она ждала и чего втайне боялась, случилось. Как только они опустились в кресла, Игорь крепко и уверенно обнял ее, привлек к себе, и она, покорно ослабев, не в силах больше сопротивляться, почувствовала на своем лице его горячие, ищущие губы. И, уже с облегчением и готовностью подчиняясь чужой воле, погрузилась в нереальный мир, заполненный прохладной темнотой.
Потом был полупустой зал, залитый желтым электрическим светом, красное, клонящееся к закату солнце, снова билетная касса, еще один сеанс, перестрелки, грохот взрывов, неожиданно черное, в крупных звездах, небо при выходе из кинотеатра, озноб — она почему-то мерзла, несмотря на то, что на ее плече лежала горячая ладонь Игоря, — поездка на такси в новый микрорайон города, где она на цыпочках вошла в незнакомую квартиру (ключи оставил Игорю его приятель, уехавший на на месяц в отпуск), и снова его руки, его губы, его ставшее родным, бесконечно дорогим, лицо…
