Я заметила, что Райшед и Айтен неуверенно переглядываются и с сомнением косятся на Шива. Мы продолжали пробиваться, именно пробиваться. Сплетение деревьев, ежевики и плюща становилось все более плотным, и нам то и дело приходилось останавливаться и с возрастающим раздражением рубить заросли, освобождая себя и животных, или отыскивать тропинку.
Кризис наступил, когда мы остановились на ночлег и никто не смог разжечь костер. Я рылась в сумках мула, надеясь отыскать хоть что-нибудь съестное, что еще не размокло, не сгнило и не протухло. Онемевшими от холода пальцами я пыталась отрезать кусок сушеного мяса, да нож соскользнул, наградив меня мучительной царапиной поперек костяшек. Я уже собиралась залиться злыми слезами, но тут поняла, что Райшед и Айтен вот-вот подерутся, и взяла себя в руки.
— Эй, дай я попробую! Ты все делаешь не так.
— Милости прошу. Этот кремень совершенно бесполезен.
— Ты не держал трут под рубашкой, как я велел?
— А что толку? Она такая же мокрая, как и весь я.
— Что ж ты не завернул его в промасленную тряпку?
— А почему все я? Лучше бы сам сделал что-то полезное, а критиковать может любой дурак!
— А кто всю прошлую ночь спал с этой дрянью в штанах? Он был сухой, когда я дал его тебе!
Пора вмешаться, решила я.
— Шив, ты не поможешь нам разжечь костер?
— Прости?
— Костер, Шив, нам нужно съесть и выпить что-то теплое.
— Ты уверена?
Эти слова высекли искру не хуже огнива. Райшед прямо-таки вспыхнул.
— Разумеется, она уверена. Мы все насквозь промокли и закоченели — по крайней мере мы трое. Для нормальных людей дождь не то что вода для гусиной задницы, если ты еще не заметил.
Я опять встряла, пока дело не кончилось мордобоем.
— Просто разожги костер, Шив, пожалуйста.
Маг подошел к наполовину сложенному костру, тоже мокрому хоть выжми, и, закусив губу, простер над ним руки. Наступила долгая, холодная, напряженная тишина.
— Кажется, тут имеется проблема. — Он посмотрел на нас несчастным взглядом.
— То есть? — зловеще спросил Райшед.
— Это стихии. Кажется, огонь в этой области почти полностью заперт.
— Почти — это насколько?
Хорошо, что не мне отвечать Райшеду, мысленно порадовалась я.
Вновь повисло молчание.
— Достаточно, чтобы не дать никому разжечь костер — магическим или иным способом.
Я думала, тормалинцы взорвутся от ярости, но этого не случилось.
— Так что будем делать? — Райшед со злостью пнул жалкую кучку хвороста и трута, разбросав их по всей поросшей кустарничком яме, которая выглядела поляной в этих дебрях.
Айтен сунул руку под нос Шиву. Она была совершенно белая и сморщенная, как мокрая тряпка.
— Погляди на мои пальцы! Видишь? Я будто три дня мок в ванне. Я так замерз, что больше уже не дрожу. Если ты ничего не сделаешь, к утру мы все сляжем от холода, если, конечно, не умрем во сне. Я жил в этих горах, Шив, я видел, как это бывает.
— Может, лучше повернуть обратно?
По взглядам тормалинцев я поняла — они думают о том же, только не хотели первыми это предлагать.
— Нет, пойдем дальше. — Мольба в голосе Шива удивила меня. — Мы не можем сдаться.
Райшед обуздал свою злость, но лицо его оставалось мрачным.
— Ну?
Резкий вопрос Айтена повис в воздухе. Все молчали, боясь взглянуть друг другу в глаза.
— Я не могу разжечь костер, но способен обсушить вас и попытаться не подпускать дождь, — предложил Шив.
Айтен, яростно дергающий шнурки на сапогах, поднял голову.
— Раш, что скажешь?
Райшед вздохнул.
— Нужно как-то выдержать эту ночь. Все равно уже слишком поздно поворачивать в долину.
Теперь, когда решение было принято, все действовали быстро. Пока Райшед и Айтен сооружали навес из самого большого куска промасленной шкуры, я вытащила из постельных свертков одеяла, какие посуше. Сбросив намокшие плащи и туники, мы сели в кружок, колено к колену, дабы делиться друг с другом своим теплом. Сидеть было неудобно, но мы набросили на плечи одеяла таким образом, чтобы их края свисали, и туго их натянули.
— Теперь сидите спокойно и не мешайте.
Шив собрал в ладони слабые усики голубого света и закрыл глаза. Даже я видела, что магия здесь перекошена: обычно при заклинании воздуха его магический свет был прозрачно-лазурным, а теперь он выглядел тусклым, похожим на бирюзу, которую так высоко ценят алдабрешцы.
