— Где он сейчас?
— Добывает себе сирийский паспорт.
— Могу облегчить ему задачу. Я установил адрес Фархаза.
— Это прекрасно.
Хилари назвал Крессу адрес и псевдоним Мустафы Тамила, но предупредил, что эти сведения — исключительно для Хамзауи. Их следует держать в тайне, особенно — от полиции.
— Он в таком состоянии, что я ничего не могу гарантировать. Он вполне сейчас способен убить меня или покончить с собой — просто от отчаяния. Он обезумел. Но, может, твои сведения его успокоят. Я живу надеждой. Поверь мне.
— Но он твердо намерен ехать в Лондон?
— Раз он решил, какой паспорт использовать, значит — твердо. У него всегда так. Я лишь надеюсь, что он позвонит до отъезда в аэропорт, иначе…
— Но ему же надо собраться…
— Еще чего! Он любит повторять, что готов сняться с места в любую минуту — в иную страну или в мир иной. Такова судьба борца.
Хилари понял, что настала пора действовать энергично. Психологический момент созрел, и, хотя тонкий расчет был по-прежнему нужен, возникла необходимость и в темпе. Он быстро написал третье — и последнее — письмо Маджону:
"Брат мой,Поскольку опасность стала также угрожать мне и в Девизе, я опять перебрался в новое место, где легче затеряться в толпе. Хамзауи, человек несомненной отваги, но и опасно непредсказуемый, преисполнен решимости свести счеты с Фархазом, укравшим у него, как он считает, два крупных теракта. Мой источник из долины Бекаа сообщил мне, что группа боевиков уже на пути в Лондон. Хамзауи лично возглавляет ее. По всей вероятности, он въедет в страну по сирийскому паспорту. Прошу, как брата: повремените с захватом убежища Фархаза. Проявив немного терпения, вы сумеете захватить добычу куда более важную, чем проклятый Абдул, а именно — Фа рука Хамзауи и самых отборных его головорезов, под каким бы флагом они ни замышляли это коварство. Как гласит пословица: скорость — доблесть соколаf терпение — доблесть сокольничего. Да направит Вас Всевышний.Ваш благожелатель. Ибрагим Шамади"
— Пожалуй, он прав. И мне понравилось про сокольничего, — рассудительно заметил Маджон.
— Письмо опять из Девиза?
— Нет. Эджвер, заметьте себе.
— Эджвер? Смелеет, однако.
— Заметает следы. Спешит. Действие разворачивается настолько стремительно, что уже физически некогда ездить так далеко, как в Логборо или Девиз.
— Вы так считаете?
— Именно так и считаю. И временами сомневаюсь, что письма пишет араб. Уж больно пословицы ненатуральны — будто из 'Тысячи и одной ночи".
— Но кто же тогда автор?
— А какая разница? Коль скоро он делает нашу работу за нас, то заслуживает медали.
— С таможней мы связались?
— Да. Попросили уведомлять нас о всех держателях сирийских паспортов, но никого не задерживать.
— Проследим?
— Естественно.
К концу дня поступило сообщение из Хитроу. Один сирийский паспорт, а также один египетский, один кипрский, один алжирский, один оманский. Все пассажиры делали вид, что ничего общего друг с другом не имеют, пока не прошли таможню, после чего покинули аэропорт в одной машине, взятой напрокат у Гертца. Машину — "Остин Монтего КРС 217Д"— незаметно "вели" до Вест-Энда, где пассажиры оставили ее* на стоянке у Сохо-Сквер. Пятеро пассажиров — четверо мужчин и девушка, все подходившие под примету "смуглые", — зашли в "Библос", ливанский ресторанчик в одном из закутков Сохо, где ублажали тоску по только что оставленному дому, явно ожидая наступления ночи. Возбуждение, охватившее Хилари, напомнило ему о тех редких минутах волнения, что выпадали в период былой службы. Сидя у окна в затемненной комнате, он смаковал напряжение, от которого сводило желудок. Вряд ли у Нерона было лучшее место в Колизее, чем эта Королевская ложа с видом на им же самим созданную сцену. Пока еще.на сцене было темно, но, если все пойдет так, как по его замыслу должно было пойти, она скоро загудит как улей, и гладиаторы сойдутся в смертельной схватке исключительно для его собственного развлечения. Оставалось лишь ждать, когда поднимется занавес.
Он предавался своим мыслям, сидя у окна, и прохладный вечерний ветерок ласкал ему щеки, от чего он ощущал свежесть, как после бритья. Месть. Вот что послужило мотивом его поступка, решил он. Случалось, наверное, всем этим отставной козы барабанщикам в их бунгало и коттеджах испытывать подобные порывы, но мало у кого из них нашлось бы решимости, фантазии, да и просто ума, разработать план, на деле осуществить его. Да, конечно, вышла книга, и даже не одна, но писали-то их не бывшие оперативники, а самозваные эксперты с обочины мира разведки, эти оракулы, к которым в драматические моменты обращались за толкованиями второсортные газеты и которые обеспечивали себе приличное существование претензиями на познания в области, полной правды, о которой не ведал никто. Заядлые любители чтения, особенно такого, где вымысел тонко драпировался под факт, всегда считают разведывательное сообщество практически непогрешимым. Да, конечно, ошибки случаются, так ведь все мы люди. В целом же, однако, разведку считают квинтэссенцией всего, что соединяет отвагу и интеллект. Но Хилари-то знал всему этому цену. Ему и по сей день было неприятно вспоминать об одном вызове к сэру Обри Уилкетту, начальнику MI-5 в пятидесятые годы.
