Потом была смятая, несвежая постель, и запах чьего-то чужого пота, она старательно не замечала посторонних вещей, он был слегка груб, но его губы касались ее лица, и она изо всех сил сдерживала стон боли, чтобы не уронить марку…
Потом он играл на гитаре на загаженной кухне, наливая в стаканы водку и запивая ее водой, убеждая себя и ее, что все эти песни посвящены исключительно ей. Она верила, и давилась этой горькой прозрачной гадостью: песни действительно были классными, ей казалось, что он написал их только что, исключительно ради нее…
Ключ в замке провернулся неожиданно, она даже не успела ничего понять, как какая-то женщина в длинном норковом манто, сделав пару стремительных шагов, оказалась на кухне.
Он оправдывался, женщина в манто молча бросала на пол тарелки, – а она, забившись в угол, вдруг поняла, что на несколько часов заняла чужое место, заполнила собой пустоту чужой ссоры…
…Вагон метро качнуло, Лиана открыла глаза. Ее поразило даже не то, что она так легко влезла в чужие воспоминания… Ее ошарашило тем, что эта холеная, элегантная и явно самодостаточная леди, имеющая почти все в своей нынешней жизни, вспоминает этот эпизод своей молодости с жуткой, пронзительной тоской… Как будто это единственное, что было в ее жизни настоящего… Это пиво из протянутых рук, этот кудрявый парень, этот запах несвежих простыней, эти песни, которые, теперь-то она это точно знала, были посвящены не ей… Она даже манто купила точно такое же, какое было тогда у его жены…
Представительный мужчина с необъятным портфелем неожиданно поднялся, сделал пару нетвердых шагов и протянул руку даме.
— «Охотный ряд», –объявил безликий женский голос.
Дама обреченно поднялась.
Вагон метро качнулся, ее бросило вперед.
Глаза Лианы и незнакомки неожиданно встретились.
« Я завидую тебе… – прочитала Лиана во взгляде дамы. – Я вижу, что тебя кто-то ждет…Пусть у меня когда-то все было именно так, но это единственное, в моей жизни, что я могу вспомнить… Что я могу и хочу вспоминать…»
Они вышли на «Охотном ряду», а зонтик остался лежать на полу между двумя сиденьями.
Лиана, не думая, подняла его.
На улице похолодало, и до квартиры Макса Лиана почти бежала. Запыхавшись, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь. Ответом ей была отчаянная и пронзительная тишина…
Лиана прислонилась лбом к холодной стене, из последних сил сдерживаясь, чтобы не сползти по ней вниз, на холодный плиточный пол подъезда и не завыть в голос. В кармане плаща что-то незнакомо запиликало. Лиана вздрогнула, потом неожиданно вспомнила: телефон! Макс же подарил ей телефон! Это он звонит, это он, потому что больше никто не знает ее номера!!! Дрожащими руками она вытащила из кармана трубку, ткнула непослушным пальцем в одну из кнопок.
— Да, я слушаю!
— Лианка, ты где? – раздался радостный и пьяный голос Митьки.
Лихорадочную радость тут же сменила бесконечная апатия. Конечно, Митька. Это он сегодня весь день помогал ей разбираться с устройством телефона…
— Я… – Лиане не хотелось говорить правду. – Я еду домой…
— Брось ты это скучное занятие! – проорал Митька. Голос его то приближался, то удалялся, теряясь в терпком коктейле из музыки, шума голосов и звона бокалов. – Бери тачку и приезжай! Немедленно! Здесь так классно! Я очень хочу тебя познакомить с одним человеком! Заодно и отдохнешь! А то ты со своими проблемами в последнее время совсем зеленая стала!
— Красивый человек-то? – не удержалась Лиана и улыбнулась: Митька неисправим.
— Очень! – такого энтузиазма в голосе Митьки Лиана не слышала уже давно. – Приедешь?
«Это лучше, чем сидеть сейчас дома одной и заниматься самоуничтожением», – подумала Лиана. – Куда ехать-то?
Митька, не задумываясь, назвал ей адрес клуба, в котором находился и подробно описал, как лучше до него добраться.
— Ждем!!! – прокричал он напоследок. – И не смей ехать на метро!
Лиана выключила телефон, несколько мгновений смотрела на молчащую трубку, потом ее осенило: она же теперь может позвонить Максу! Свой мобильный он всегда носит с собой!
Непривычные и замерзшие пальцы не сразу попадали на нужные кнопки, Лиане пришлось дважды скидывать неправильно набранный номер, и только на третий раз она услышала долгожданные гудки.
