Она высвободила карточку из прожорливой пасти автомата и вышла из-под стеклянного навеса.
Пока она разговаривала, небо разразилось отчаянным дождем, словно в прореху прохудившегося ведра хлынул вселенский потоп. Лиана подняла повыше воротник плаща, но это не помогло. Через пять минут она была мокрой насквозь – от кончиков волос до промокших ботинок.
Горло подъезда спрятало ее от дождя, тут же окутав смесью запахов. Пахло кислой капустой и недоваренными щами, кипящим бельем и хлоркой, влажной штукатуркой и мочой. Двери лифта, как заведенная игрушка, двигались из стороны в сторону, то раскрываясь, то закрываясь со страшным скрипом. Лиана устало поднималась по лестнице, боясь даже касаться изрисованных мелом перил, а перед глазами ее был ковер из изумрудно-зеленой травы, бескрайнее, ярко-голубое небо над головой и березовая роща, манящая прохладой тени. Ивар тогда сплел ей венок из березовых листьев, они, смеясь, носились между белыми стволами до блаженного изнеможения, он догнал ее, прижал к себе, и она в очередной раз поразилась тому, какой он все-таки высокий – она едва дотягивала ему до плеча…
— Здрасьте! – мимо Лианы пронесся соседский мальчишка.
Лиана машинально кивнула и открыла дверь в квартиру, в которой прожила до этого дня без малого три года. Прожила вместе с Иваром. Когда он ушел, Лиана старательно, с каким-то упорным мазохизмом уничтожила все его вещи: запрятала подальше рисунки – сжечь их просто не поднялась рука, – сняла со стен все фотографии, письма, которые он ей писал, разорвала на мелкие клочки и спустила в унитаз, а случайно забытые им ботинки отдала соседке по площадке – сыну, на вырост… Впрочем, вещей-то было немного – Ивар старательно вывез почти все…
«Странный сегодня день…– подумала Лиана, снимая мокрые ботинки. – Похожий на альбом со старыми фотографиями, который пылился где-то далеко на полке, но кто-то неожиданно достал его и открыл, и потревожил покой глянцевых снимков, даря им жизнь…»
Она прошла в комнату и, неожиданно для самой себя, достала из стола альбом. «Зачем ты делаешь это?» – спросила сама себя и вместо ответа, раскрыла первую страницу.
Огромный готический собор и ее лицо, слегка испуганное… В ушах сразу зазвучала торжественная музыка органа. Ивар тогда смеялся над ней, называя маленьким трусишкой. Он всегда знал, что Лиана по какой-то неведомой причине недолюбливает храмы. Они, безусловно, нравились ей с точки зрения искусства – она всегда была неравнодушной к архитектуре и даже когда-то хотела поступать в архитектурный институт, – но церковный дух, который в них царил, почему-то сразу рисовал в ее воображении времена аутодафе, в сиянии свечей ей чудилось обжигающее пламя огня, а священнослужители моментально перевоплощались в инквизиторов.
«Тебя точно когда-то сожгли на костре, – смеялся Ивар. – Мне ужасно интересно, за что?»
Лиана отшучивалась, но в глубине души предполагала, что он не так уж далек от истины… Ему стоило большого труда затащить ее тогда в собор…
Звонок в дверь прозвучал неожиданно и излишне резко. Лиана вздрогнула, альбом соскользнул с ее коленок и упал на пол. Несколько фотографий разлетелись в разные стороны.
Пока Лиана торопливо собирала их с пола, в дверь продолжали настойчиво звонить.
Лиана бросила альбом на диван и открыла Максу.
Он тут же, на пороге, притянул ее к себе:
— С тобой все в порядке? Я так волновался сегодня, даже не знаю почему…
— Все в порядке, – кивнула Лиана. – Ты очень быстро приехал.
— Я торопился, – шепнул Макс в ее все еще мокрые волосы. – Я так по тебе соскучился…
Лиану обдала горячечная волна его желания. Привычно ослабли коленки, Макс моментально почувствовал ее состояние, подхватил ее на руки, и, шепча что-то на ухо с ласковой, но настойчивой страстью, понес к дивану.
Мешающий альбом небрежно отправился на пол, фотографии разлетелись по полу, как трупики убитых птиц, Лиана закрывала глаза от осторожных, знающих движений Макса, и сама двигалась ему навстречу, но под закрытыми веками все время возникало совсем другое лицо… Лиана мотала головой и открывала глаза, но с разлетевшихся фотографий на нее смотрел Ивар. Не осуждал и не любопытствовал. Просто смотрел.
