Инстинкт самосохранения одержал верх. Юноша отвел глаза в сторону.
— Я желаю вам насладиться этим вечером, — пробормотал он и, круто повернувшись, зашагал прочь. Шарлотта смотрела ему вслед, представляя себе, с каким любопытством его будут расспрашивать и какие обличительные ответы он даст.
— Мне очень жаль.
Она оглянулась. На нее печально смотрел Дэнд.
— Надеюсь, я в этом не виновата, — небрежно сказала она. — Мы достигли того, чего намеревались достичь. Мое доброе имя разбито в мелкие дребезги.
— Еще не совсем. — С неожиданной нежностью он взял ее за руку и, заключив в объятия, начал танцевать.
Как ни странно, он оказался превосходным танцором. С врожденной грацией он повел ее вдоль длинной линии танцоров, приготовившихся к контрдансу. Он не разговаривал, но когда фигуры этого оживленного танца сводили их вместе, вглядывался в ее лицо напряженным взглядом, которого не мог не заметить любой из наблюдающих. Взгляд был как у настоящего любовника — изголодавшийся и жаждущий.
Конечно, он делал то, что требовалось в соответствии с ролью, однако можно было без труда представить себе, что взгляд этот был вызван подлинным чувством. Она мысленно укоризненно покачала головой, не понимая, что с ней происходит. Очевидно, во всем виноваты толпа людей, калейдоскоп красок, слишком громкая музыка и густой аромат духов, который поднимался, словно туман с Темзы, от разгоряченных плеч и бюстов. Неудивительно, что она почувствовала легкое головокружение.
— На тебе лица нет, моя дорогая, — сказал Дэнд, ведя ее в конец линии.
— Для этого есть причина, — сказала она, на ходу придумывая причину. — Ты погубил мой веер. Причем очень красивый веер.
— Я куплю тебе другой, — сказал он, слегка покачивая ее в соответствии с фигурой танца. — К тому же это позволило нам устроить неплохой маленький спектакль для нашей аудитории. Я вел себя очень по-мужски, пометил свою территорию и все такое прочее.
— Сломав отличный веер? — с сомнением в голосе спросила она, когда он, едва прикасаясь, положил руку на ее талию.
Он рассмеялся, и на них стали оборачиваться.
— Ну да. Этот паренек сразу понял, что если я рискнул сломать твой веер, то, должно быть, очень уверен в твоей любви. Но ты едва ли поймешь это. Тонкие нюансы таких сценок всегда ускользают от внимания женщин.
Он, конечно, нес вздор, но это вернуло ей утраченное чувство юмора.
— Ты прав, — сказала она. — Это слишком тонко для моего понимания. Я скорее поняла бы, если бы твои территориальные претензии заставили тебя взвалить меня себе на плечо и утащить прочь из зала.
Он не ответил, но по-хозяйски прижал ее к себе крепче, чем было допустимо, напомнив ей еще раз, какой он большой и сильный. Он полузакрыл глаза, губы его сложились в загадочную улыбку, от которой ей стало жарко. Черт бы его побрал, он начал входить в свою роль. Он заставлял ее почувствовать себя робкой, неуверенной молоденькой девушкой, хотя она совсем не была такой.
Танец закончился, но он продолжал держать ее за руку, привлекая удивленные взгляды тех, кто находился рядом. Как только оркестр заиграл следующий танец, он, не медля ни минуты и не спросив позволения, снова привлек ее к себе. На этот раз танцевали котильон — сложный, завезенный из Франции танец, который общество все еще считало довольно рискованным. Не прошло и нескольких минут, как она поняла, что он не просто хороший, но превосходный танцор.
— Где ты научился танцевать? — спросила она. — Трудно себе представить, что в монастыре было много возможностей для танцев.
— Это не так. Брат Фиделис великолепно танцует.
Шарлотта рассмеялась, представив себе толстого монаха, с которым познакомилась в монастыре Сент-Брайд, танцующим менуэт. Дэнд бросил голодный взгляд на ее губы. Очень ловко у него получается. Взгляд совсем как у любовника.
— Нет, скажи правду.
— Да так, нахватался всего то там, то здесь, — ответил он, отрывая взгляд от ее губ.
Несколько секунд спустя, когда фигура танца потребовала, чтобы они поменяли партнеров, на его лице появилось замкнутое выражение, и он явно унесся мыслями далеко.
— Что тебя тревожит? — спросила она, когда фигура танца снова свела их вместе.
