Но находились здесь также и менее дружелюбно настроенные лица. Например, Гекуба Монтэнь Уайт, в честь которой некогда провозглашались тосты и которая была известна под прозвищем «Сотни Гекуб» за ее бесчисленные любовные связи, обратившаяся ныне к религии и призывающая других последовать ее примеру. Была Джульетта Кеттл, ее подруга. Были здесь Джордж Рейвенскрофт, которого она когда-то прогнала за наглое поведение, и лорд Байлспот, который дал ей понять, что она еще не знает, что такое по-настоящему наглое поведение, и которому она тоже дала понять, что такое настоящее «нет».
Это были люди, от которых она старалась держаться подальше и которые одним словом могли уничтожить репутацию женщины в обществе и обречь ее на жизнь по другую сторону линии, отделяющей высшее общество от остальной части цивилизованного мира. Они расселись, словно стервятники, по углам бального зала, выжидая, когда кто-нибудь оступится или с чьих-нибудь губ слетит неосторожное слово, чтобы ринуться на жертву и дочиста обглодать все косточки человека, преступившего грань приличия.
Ну что ж, сегодня им будет чем поживиться. Если все пойдет по плану, то к полуночи она уже почти станет падшей женщиной. К концу недели эта новость достигнет ушей графа Сент-Лайона. Сознавая все последствия этого вечера, она не могла не представить себе, в каком шоке будут ее сестры, узнав о событиях сегодняшнего вечера.
Однако разве у нее был выбор?
Она еще разок взглянула на Джульетту Кеттл, чей взгляд шарил по толпе, подстерегая какой-нибудь промах, которым можно было бы подкрепиться в качестве легкой закуски. «Приятного аппетита, Джульетта», — подумала она и, сделав глубокий вдох, шагнула через порог бального зала: голова поднята, на губах кокетливая улыбка.
Не прошло и нескольких минут, как ее окружили поклонники — знакомые и незнакомые, дергая за рукава своих приятелей, умоляя представить их ей. Она наслаждалась игрой, как эксперт, которым она себя считала. Мило улыбаясь и изредка, словно приманку, бросая лукавые взгляды в толпу мужчин и заставляя их головы кружиться от кивка головы, обаятельного смеха или игривого похлопывания сложенным веером. В считанные минуты веер из слоновой кости был исписан именами мужчин, которым она обещала танец.
Она флиртовала налево и направо, чего раньше никогда не делала, не обращая внимания на приятельниц и зная, что завтра они будут благодарить свою счастливую звезду за то, что Шарлотта обошла их вниманием. Среди разговоров и музыки уже можно было уловить шепоток, шелестевший, словно холодный ветерок среди опавших листьев.
Шепоток нарастал, нарастало и ее напряжение. Когда же он явится? Где он сейчас? И поверит ли хоть кто-нибудь, что она находит его привлекательным?
Нет, она, конечно, не сомневалась в том, что если одна лишь внешность мужчины может ввести женщину в соблазн, то для этого внешности Дэнда было более чем достаточно. Но она не была ординарной женщиной. Она была сложным созданием, известным как Шарлотта Нэш. А это создание отличалось не только бойким язычком и рискованными проделками, но и безошибочным чувством стиля и большой разборчивостью в выборе мужчин, с которыми танцевала или которым позволяла сопровождать себя к ужину. Никто не поверит, что ее вдруг потянуло к человеку в плохо сидящем или крикливом жилете или — упаси Боже! — к бородатому мужчине.
— Мне кажется, это мой танец, не так ли, мисс Нэш? — произнес появившийся возле нее молодой лейтенант, представленный на прошлой неделе на вернисаже.
Она взглянула на свой веер. Ах да. Мэтью Олбрайт.
— Так оно и есть!
Она приняла протянутую руку и позволила ему вести себя к танцующим, которые выстраивались в линию для контрданса. Он обращался с ней осторожно, почтительно, едва прикасаясь затянутой в перчатку рукой к ее руке.
— Вы очаровательны! Великолепны!
— Спасибо, — машинально поблагодарила она. — Вы очень добры.
Очаровательна. Его восхищение, такое искреннее, такое чистое, неожиданно расстроило ее. Интересно, после этого вечера сочтет ли какой-нибудь мужчина ее очаровательной? Или теперь к ее имени будут добавляться только такие эпитеты, которые ни один мужчина не позволил бы связывать с именем своей дочери или сестры, тем более жены?
