— Жертва? — шепотом оборвала ее Джинни. — Ты слишком уж возвеличиваешь меня, Лотти. Я этого не могу допустить. Это то, чем я занимаюсь. Я такая. И я не собираюсь за это извиняться.
— Но…
— Все в порядке, кроме разве того, что было бы лучше, если б граф не приводил меня сюда, — тихо продолжила она. — Джентльмену, наверное, обязательно нужно покрасоваться перед остальными, но уж лучше бы он делал это не здесь, а в каком-нибудь другом месте. — Ее черные глаза оглядели зал, как будто отыскивая кого-то. — За последнее время меня не покидает ощущение, что за мной… — Она замолчала. Взгляд ее стал напряженным и немного сердитым.
— Что за тобой?..
— Не имеет значения. Мне это показалось — и все, — нетерпеливо прошептала Джинни, явно не желая продолжать разговор. — А теперь иди и поговори с этими молодыми людьми, которые, распустив слюни, толпятся у тебя за спиной, пока кто-нибудь из них не поскользнулся в луже собственной слюны.
Столь резкий тон был необычен для Джинни.
— Но что-то наверняка произошло. Ты что-то…
— Довольно. Иди, Шарлотта.
Удивленная ее резкостью, Шарлотта отошла.
— Нам давно уже следовало бы уйти, — промолвила баронесса Уэлтон с несчастным выражением на миловидном добром лице, переводя большие, широко расставленные глаза с Шарлотты на Джинни. Причина ее удрученного состояния была ясна. Она изо всех сил старалась защитить Шарлотту от неподобающего влияния — естественно, со стороны Джинни Малгрю, — и эта роль была ей не по плечу.
Леди Уэлтон терпеть не могла то, что она называла «вульгарными сценами» со всеми их взаимными обвинениями, упреками и обидами. Этим во многом объяснялось несколько безответственное отношение к воспитанию собственных детей, а также бесконечное множество проказ и шалостей, которые сходили с рук ее отпрыскам.
Хотя леди Уэлтон отлично умела не замечать того, о чем не желала знать, даже она, к сожалению, не могла не заметить, что известная куртизанка что-то нашептывает на ухо девушке, о которой леди Уэлтон при каждом удобном случае говорила в обществе, что она ей как дочь. По мнению самой леди Уэлтон, в дружеских отношениях с куртизанкой — и разговорах с ней на интересные темы — была даже какая-то польза.
Хотелось бы ей самой обладать даром предвидения и завести подобное практичное знакомство до того, как она вышла замуж за лорда Уэлтона. Несколько «разговоров на интересные темы» избавили бы всех от смущения и неловкости. Но Шарлотте следовало бы вести эти разговоры где-нибудь в коридоре или в фойе, или в каком-нибудь другом месте, только не на глазах у нее, так, чтобы когда окружающие станут с осуждением указывать на нее пальцами, леди Уэлтон могла бы абсолютно честно сказать, что ни о чем таком не имела понятия, а следовательно, с нее и взятки гладки.
Но Шарлотта шепталась с куртизанкой у нее на глазах, причем, вполне возможно, именно о тех самых «завораживающе интересных вещах», и поэтому что-то следовало предпринять. Еще хуже было то, что предпринять что-то следовало именно ей.
— Столько молодых людей набилось в ложу. Нечем дышать, — заявила леди Уэлтон, с упреком взглянув на поклонников Шарлотты, слетевшихся в ложу, как только закрылся занавес.
— Лучше подождать, мэм, — возразил один из молодых людей. — Нет смысла выходить из театра сейчас. Вам придется стоять в другой толпе в ожидании наемного экипажа.
— Правильно, — добавил второй. — Уж лучше сидеть в толпе, чем стоять.
Такие здравые доводы пришлись по душе леди Уэлтон. Она терпеть не могла стоять в толпе.
— Ладно. В таком случае мы подождем.
— Милорд, — обратился к лорду Уэлтону граф, наблюдавший за разыгравшейся сценкой. — Мой экипаж ждет на другой стороне улицы. Могу я предложить вам воспользоваться им?
— А? О, это было бы… — Розовая физиономия барона засияла от удовольствия, но, не дав ему договорить фразу, за него закончила леди Уэлтон:
— …невозможно.
Барон повернулся и удивленно взглянул на супругу, которая суетливо поднялась, словно наседка, цыпленок которой вознамерился погнаться за лисой.
— Невозможно? — в недоумении повторил он.
— Да. — Кивком головы она указала в сторону Джинни.
