Другой подхватил:
— Если вы что-то ищите, мы к вашим услугам.
Салли к вульгарному приставанию не привыкла. Обиженно отвернулась. Памела спокойно сказала:
— Очень жаль, ребята, но мы ищем не вас.
— А у него есть что-то получше, чем у меня? — Положил руку Памеле на плечо. — Пойдем, я тебе покажу.
— Минутку. — Достала из сумки свисток. — Стоит свистнуть?
Парни недовольно отшатнулись.
— Ненормальная, — буркнул один. И они потащились дальше.
— Уже поздно. Я пошла домой. Пошли, Памела, поужинаем.
— Не думаю, что один из них мог быть Абелем. А ты?
— Не знаю, и мне все равно. Мне это не нравится. Пошли к нам, переночуешь.
— Подождем еще пять минут. Тебя не интересует, как он выглядит? Боишься, он горбун или заика? Нет желания порезвиться с горбуном? Это может оказаться интересным.
Вообще-то Салли нравилось в Памеле почти все — непринужденность, сексуальная раскованность, прямодушие, легкий взгляд на жизнь, — но иногда та ее утомляла, вот как сейчас. Отвернувшись, она ушла.
На углу оглянулась. Опершись о киоск, Памела прикуривала. Они обменялись воздушными поцелуями.
Через пять минут автомобиль, который вспугнули парни, выехал из-за угла, снова притормозил и остановился. Памела подошла ближе.
— Мистер Гилузо?
— Вы, конечно, Памела. — Нагнувшись, тот распахнул дверцу. Памела села, машина тронулась.
— Я представляла вас совершенно иначе.
Мужчина искоса взглянул на нее.
— И я вас тоже. По крайней мере, пока.
— Странно, вы не горбун.
— Горбун?
— Да это так, просто шутка. — И тут, почувствовав, что сзади кто-то есть, оглянулась. — У нас компания? Куда едем?
— Почему вы не пришли одна?
Снова повернувшись к водителю, не заметила вату, которую кто-то сзади плотно прижал ей к лицу.
Глава XX
Страницы дневника
Суббота, 23 июля.
Почему человек бывает разочарован, когда исполняется его желание, почему это его совсем не радует? Я искал ответа у Мэтра, но не нашел. Но, конечно, он тоже знал разочарования, радости, обращенные в прах, лучше, чем кто-либо из живущих на этом свете.
Памела… Я перечитал все то, что написал о ней лишь два дня назад. «Она понимает высокие материи, умеет подняться над суетой, жаждет общности душ…» и тому подобное. Все не то, не то. Она оказалась воплощенной ограниченностью, обычной современной пустышкой.
Слушаю часть ленты, которую мы записали. Пленками занимается Бонни. Она просто купается в этом. Не могу сказать, что и я наслаждаюсь, но отдаю ей должное. В известном смысле ограниченность Памелы нас оправдывает.
Мы все приготовили. Привязали ее как надо. Приведу только часть ленты, всего там гораздо больше.
Дракула: — Ты должна понять, Памела, с нами ты начнешь совершенно новое существование. Вступишь в иной мир, которого ты раньше не знала.
Памела: — Да кончайте вы эту ерунду. Если хочется извращенного секса — давайте.
Бонни: — Видишь? Дай мне, я…
Дракула: — Нет, Бонни.
Памела: — Что это? Что вы собрались со мной делать?
Дракула: — Памела, я хочу, чтобы ты поняла…
Памела: — Я не лесбиянка, но ничего, можно попробовать.
Дракула: — Послушай. Наслаждение, которого хотим мы с Бонни, — не сексуальное, хотя в нем может быть и секс. Это божественное наслаждение. Попытайся это понять. Можешь представить, что, подвергшись мукам, ты способна вознестись в иные сферы бытия, в сферы высшего измерения? Можешь ты представить возвышенную радость, когда сон становится реальностью? Помнишь, я в письме об этом спрашивал.
Памела: — Помню.
Дракула: — Скажи мне, в чем главная, самая прекрасная мечта?
Памела: — Откуда я знаю… Чтобы могла пойти на осенний показ мод Ива Сен-Лорана и могла заказать любое платье, которое захочу. Переспать на яхте с мужчиной, который окажется миллионером и подарит мне потом эту яхту.
Дракула: — И это все?
Памела: — Я бы лучше соображала, если бы вы развязали меня.
Дракула: — И ничего больше, ничего выше?
Памела: — Не знаю, что вы хотите от меня услышать.
Дракула: — Дело не в том, что мы хотим от тебя услышать, а в том, что ты хочешь сказать. Я тебе кое-что открою. Я — граф Дракула. А она — Бонни Паркер.
Памела: — Вы ненормальные. (Вопль.) Что она делает, пусть оставит меня в покое! О-о-о!
