Человек, который не женится и не держит слуг, и даже там, где прячется от мира, устраивает тайные комнаты, в которых можно еще больше спрятаться?
Человек, который кутит со шлюхами в вонючих тавернах? Человек, который при виде трупа не восклицает жалостно, а достает альбом и начинает рисовать его?
Он гений.
Прошлой ночью я впервые в жизни был как ртуть.
Я никогда еще не был так свободен.
Уйдя из «Белого столба», я мог…
Мог что?
Мог уйти куда угодно, сделать что угодно. Пойти в порт и сесть на корабль до Явы. Вернуться в Мэйден-лейн, найти девицу и заняться ею прямо в переулке. Никто бы не сказал: это Уолтер Хартрайт. Никто бы меня не обвинил. Никто бы не обвинил меня.
Чувство долга держало меня на одной тонкой нитке. В любой момент я мог оборвать ее и уплыть прочь.
Но я позволил ему отвести меня к дому, как ребенок ведет воздушного змея.
До тех пор, пока я не дошел до Пикадилли. И Марстон-румс.
Я ее не искал.
Но и не отослал ее прочь.
Я отложил дневник. Я так устал, что потерял всякое ощущение времени. Я смотрел на пьяницу, который плелся к двери.
Она сказала:
— О чем это ты задумался?
Я повернулся. Ей было лет двадцать пять, одета она была в облегающее синее платье с кринолином. Густые светлые волосы небрежно подколоты на затылке. Пахло от нее мускусом.
— Чего поделываешь? — спросила она.
Я улыбнулся и взвесил на ладони открытый дневник.
— Ты что же это, писатель?
Я ничего не ответил.
— Одинокое, должно быть, дело — писательство. Ты, наверное, иногда скучаешь по компании, правда?
Я кивнул.
— Это хорошо, — сказала она, садясь рядом со мной. — Я тоже люблю хорошую компанию.
Она наклонилась поближе. Она была теплая, и я почувствовал горячий мучной запах пудры на ее щеках.
— Купишь мне выпить, а?
Я кивнул официанту.
— Я люблю шампанское, — сказала она. — Оно меня веселит.
Пьяница наконец выбрался на улицу. Через окно я увидел, как к нему пристает женщина в широкополой шляпе.
— Я Луиза, — сказала моя спутница. Она, дразня меня, надула губки и слегка кивнула, ожидая, что я скажу ей свое имя.
Я промолчал и только улыбнулся ей.
— Джентльмены часто стесняются, — сказала она.
Склонив голову набок, она посмотрела на меня оценивающе и облизала кроваво-красные губы.
— Может, Лео? — предложила она полушепотом.
— Лео, — невольно согласился я.
Она накрыла ладонью открытую страницу моего дневника и погладила ее, будто пытаясь добиться ответа от нее.
— Ну, так как, Лео, что ты пишешь?
Я не ответил, а она внезапно схватила книгу и начала читать наугад:
— Что это — «гуляет в матросских борделях»?
Она засмеялась. Я вырвал у нее книгу.
— Ах ты, плохой мальчик, — сказала она. — Так вот ты чем занимаешься?
Подошел официант. Он улыбнулся, словно давая мне понять, что знает, зачем я тут. Мне хотелось спрятать лицо от стыда. Мне хотелось ответить на его улыбку и вызвать его расположение.
— Шампанского, — сказал я.
— Хорошо, сэр.
— И себе что-нибудь возьмите. Чтоб ночь шла повеселее.
— Настоящий джентльмен, правда? — хихикнула женщина, взглянув на официанта.
Он улыбнулся еще шире:
— Спасибо, сэр.
Когда он ушел, она взяла меня за руку горячими пальцами и наклонилась поближе. Изо рта у нее пахло лакрицей и вином.
— Я люблю гулять, — прошептала она.
— Я так и думал.
Как мне объяснить? Я не могу сказать, что ей отвечал не я. Но это была какая-то часть моего существа, о которой я и не подозревал. Должно быть, она всегда таилась в такой глубокой черноте, что я и не пытался в нее проникнуть. Но теперь ставни распахнулись, и мы увидели друг друга.
— Я знаю хорошее местечко, — сказана она.
Губы ее коснулись моей щеки, и она прошептала мне на ухо:
— Что ты хочешь со мной сделать?
Наступил критический момент: кто одержит верх — Лео или Уолтер?
Это ведь естественно, правда? Мужчина и женщина были созданы для того, чтобы дарить друг другу наслаждение.
Подумай о…
Не притворяйся, что ты не…
Не притворяйся, что хочешь только свою жену.
Я видел, как бьется жилка у нее на шее, будто под кожей ее спряталось какое-то крошечное существо.
Видишь? У нее тоже бьется сердце.
Если я пойду с ней, то перестану быть собой.
Разве не в том и суть?
