— Могу я спросить, — сказал я (признаюсь, с некоторой холодностью), — что все это значит?
Леди Истлейк ответила не сразу. Она еще раз украдкой переглянулась с Мэриан, потом достала из рукава платок и тщательно расстелила его на коленях. Наконец она откашлялась и сказала:
— Мистер Хартрайт, вы не могли бы закрыть двери? Я так и сделал. Она продолжила:
— Я, конечно, не стану просить вас хранить секреты от жены, но для начала попрошу вас не упоминать об этом разговоре никому, кроме нее.
Я не мог принять это условие, не зная, в чем дело, и старался придумать, как это высказать вежливо. Она, должно быть, поняла мои сомнения, потому что добавила:
— О, не стоит беспокоиться о вашей чести, мистер Хартрайт. Я не собираюсь признаваться в убийстве или краже ребенка. Кроме того, присутствие в комнате вашей невестки само по себе должно быть достаточной гарантией.
Я решил, что это справедливо, и кивнул. Она продолжила:
— Я только хочу защитить своего мужа. Его положение — к которому, видит Бог, он никогда не стремился, — и так достаточно сложное, и меньше всего я хочу разворошить осиное гнездо прямо у него над головой.
— Хорошо, — согласился я.
— Спасибо, — Она осторожно посмотрела на дверь и заговорила шепотом: — Вы, случайно, не знаете человека по фамилии Торнбери?
— Нет, — сказал я. — Кто он?
— Журналист, — ответила она. — И к тому же порядочная шельма.
— Это неудивительно, — сказал я. — Циник мог бы заметить, что одно неразрывно связано с другим.
Леди Истлейк рассмеялась.
— Я сама его не встречала, — сказала она, — но я узнала от моих друзей, что он собирается, исключительно ради того, чтобы продать жалкую книжку, которую пишет, оклеветать несчастного и непонятого человека, который больше не может защитить себя сам. А в результате, боюсь, пострадает не только память этого человека, но и сама Англия, и английское искусство. Потому что герой книжки, по мнению не только моему, но и многих других, — величайший гений нашего времени.
И в этот момент, словно по команде, в сознание мое вернулась улица Королевы Анны, и я немедленно вспомнил, откуда она мне знакома. На мгновение мне снова было восемь, и я сидел в кэбе рядом с моим бедным отцом. Зимний холод превращал наше дыхание в облачка пара, и я прижимался к отцу, потому что теплое пальто делало его островком тепла и безопасности. Когда мы проехали мимо высокого дома с грязными окнами и тяжелой парадной дверью, он накрыл мою руку своей рукой в перчатке и указал на окно:
— Смотри, Уолтер. Это дом сорок семь по улице Королевы Анны. Здесь живет величайший гений нашего времени.
И вот теперь, через тридцать лет, в течение шести последних часов я снова прошел по той же улице и снова услышал те же самые слова. Не раздумывая, я спросил леди Истлейк:
— Вы говорите о Тернере?
На этот раз удивилась она. Она смотрела на меня в изумлении, приоткрыв рот, потом взглянула на Мэриан:
— Ты не?…
Мэриан была озадачена ничуть не меньше.
— Нет, — ответила она, — я ничего не говорила. Уолтер, как ты?…
Признаюсь, мне хотелось озадачить их еще больше, притворившись, что я обладаю некими тайными сведениями, но я просто сказал:
— О, это всего лишь догадка, — А потом, чтобы избежать дальнейших вопросов (поскольку обе они все еще выглядели озадаченными), я продолжил: — Значит, мистер Торнбери пишет биографию Тернера?
— Так он заявляет.
— Но если вы никогда его не встречали, — спросил я, — откуда вы знаете, что это будет биография клеветническая?
— Я следила за его работой, мистер Хартрайт, — должна признаться, с все возрастающим унынием. Кое-кто из близких Тернеру людей благоразумно отказался разговаривать с этим человеком. Те же, кто согласился, скорее напоминают сборище злобных сплетников, большинство из которых едва знали Тернера. А они, как обычно и бывает в таких ситуациях, свели Торнбери с другими такими же.
Должен признаться, что мне сразу пришла в голову старая пословица: «Нет дыма без огня». Возможно, леди Истлейк заметила мой скептицизм, потому что сказала:
— Ни один значительный человек не мог не нажить себе врагов среди людей менее удачливых или менее одаренных — а тем более Тернер, с его полным презрением к условностям и лести. Вы наверняка и сами слышали достаточно историй о нем.
