— В самом деле?
Тревис пожевал губами, будто пытался распробовать мое сообщение; так знаток отхлебывает вино, дабы оценить его вкус и вынести собственное суждение.
— Отличная идея, — произнес он наконец тоном, в котором ясно слышалось: «По крайней мере это лучше, чем писать такие картины».
Его снисходительность бесила. Однако я сумел сдержать свою ярость и даже изобразил гостеприимство: усадил его на стул и устроился подле него.
— И что вам удалось узнать?
— Немало. Вам известно, например, что Тернер покровительствовал борделю в Уэппинге? Іде связывал девочек и заставлял их закрывать лица?
Его реакция меня ошеломила. Я ожидал, что он удивится, не поверит, воскликнет: «Боже! Іде вы об этом узнали?» И я с гордым облегчением поведаю где. Однако Тревис всего лишь хихикнул и сказал:
— О да! Я слышал эти россказни!
— Вы слышали?
Он кивнул и улыбнулся с превосходством школьника, изумленного наивностью одного из своих товарищей.
— И вы им не верите?
Он пожал плечами:
— Трудно сказать. Пожалуй, для меня это не столь уж важно. — Он вынул из кармана сигарочницу и открыл ее. — Не в моем вкусе. Стремление к свободе и дикости, если я правильно осведомлен. — Он рассмеялся. — Закурите?
— Спасибо.
— Думаю, все может быть. Ведь все мы довольно-таки странные, правда? А Тернер — страннее всех. — Он зажег наши сигары и задумчиво стучал кончиком спички, пока она не погасла. — Но вполне можно допустить, что некоторые люди хотят нас в этом убедить.
Я едва не задохнулся.
— Не верите?
— Кто хочет убедить нас в этом?
— О, я могу назвать вам сотню имен. Многие из этих особ имеют титулы. Многие могущественны. — Тревис пожал плечами, словно эта данность не нуждалась в дальнейших пояснениях. — Разве этого недостаточно?
— Подождите!
Я поднял руку, призывая его помолчать, пока я приведу мысли в порядок. Нелегкая задача: внезапно все кричащие сомнения и. опасения, которые я с успехом подавил, прорвали возведенные мною преграды и заполонили смятенный ум.
Неужели мои похитители ввергли себя в пучину тревог и страхов только для того, чтобы сообщить мне правду? Ведь, судя по всему, даже оплата кэба могла оказаться для них непосильной.
Так не нанял ли их кто-то за плату?
А потом я вспомнил о Фэрранте. И о сопровождавшем его человеке, Харгривсе. «Истории про Тернера нынче в цене. И джентльмен щедро за них заплатит».
Я спросил:
— Почему?
— Что «почему»?
— Они хотят…
— О, из-за завещания, конечно.
— Вы имеете в виду завещание Тернера?
— Ну, мое завещание едва ли вызовет их интерес, — пробормотал Тревис. Он поглядел вокруг и устало улыбнулся. — А также, простите, я сомневаюсь, что и ваше наследство их заинтересует.
Я стиснул зубы.
— И что из того?
— А вы не понимаете? — удивился Тревис, будто биограф Тернера должен был понять это в первую очередь.
— Хорошо, это вполне естественно… — начал я, отчаянно пытаясь припомнить рассказ Мэриан о беседе с Истлейками. — Это вполне естественно, поскольку, как я понимаю, Тернер сам все усложнил. Своей скупостью и нежеланием заплатить за правильное оформление завещания.
— И откуда же у вас такие сведения? — жеманно улыбнулся Тревис — От сэра Чарльза Истлейка?
Я едва его не ударил.
— Частично, — ответил я. — Но в чем дело? Сэр Чарльз не заслуживает доверия?
Тревис передернул плечами.
— Сэр Чарльз безусловно заинтересован в продвижении подобной точки зрения.
Он поколебался, а затем, словно удостоверившись в том, что уже достаточно водил меня за нос, зажал сигару зубами и склонился ко мне с решительным видом.
— Вот, взгляните, — сказал он, взяв в руки сигарочницу. — Вот здесь — наследство Тернера. Дома, деньги и так далее. А вот тут — его картины. Кое-какие не закончены. Кое-какие не проданы. А еще — немало его же знаменитых полотен, усердно перекупавшихся Тернером на протяжении долгих лет, даже втридорога. — Открыв на этот раз спичечный коробок, Тревис высыпал на стол его содержимое. — Смотрите. Здесь сотни произведений. Тысячи, если считать и рисунки. И вот, — он постучал по коробку, — все работы, за исключением немногих, Тернер завещает на нужды благотворительности. Чтобы создать приюты для престарелых и неудачливых художников. А эти творения, — Тревис отгреб часть спичек в сторону, — Тернер оставляет нации. При условии, что в течение десяти лет после его смерти для них выстроят «Галерею Тернера». Вы следите за моей мыслью?
