— И все же давайте еще раз осмотрим просеку, — предложил Скворцов. — Появление машины и Живых на дороге, если речь идет о задуманном убийстве, не могло совпасть минута в минуту. Женщина в машине должна была ждать Живых. Значит, машина останавливалась. Стоит поискать место стоянки.
Они опять вышли из «Волги».
Просека тянулась ровная, как аллея в старинном ухоженном парке. Над ней нависали ветви ближних деревьев. Сосновский шел, уткнувшись взглядом в землю, не глядя по сторонам. И зря! Прямо перед ним, на уровне пояса, торчал сухой обломок, вытянувшийся почти от корней старого дуба. Борис не заметил его и поплатился. Прорезиненная ткань плаща затрещала.
— Черт! — выругался Боб, подхватывая разорванную полу.
Игорь подошел к нему:
— Ничего не щадишь в служебном рвении?
Сосновский не ответил. Он смотрел то на ветку, то в землю.
— Что ты?
— След видишь?
След просматривался под самым деревом.
— Машина проехала рядом и не могла не зацепиться за сук. Если он мазнул по борту…
— Думаешь, оцарапал?
— Наверняка. Есть у тебя нож? Срежем сучок. На нем должны остаться кусочки краски.
— Всемирный следопыт! Соколиный Глаз, — похвалил Игорь.
Сучок срезали. Он оказался последним трофеем на просеке. Место остановки машины найти не удалось. Тем не менее Дед выглядел довольным.
— Версия преднамеренного убийства потихоньку обрастает мясом. Не очень жирным, но я надеюсь на навар. А теперь по коням — и в поселок!
Дачный поселок, расположенный напротив города, на берегу реки, существовал давно. Еще в начале века селились здесь рабочие ближних заводов, чей образ жизни мало отличался от деревенского. Домишки были окружены садами и огородами, во дворах мычали коровы. Само название «дачный» долгое время носило характер иронический. Изменилось это название после войны: рабочие переселялись в городские многоэтажные дома, коровы и огороды стали невыгодны. Тогда-то на смену строениям с резными ставнями и геранью на низких окнах поднялись щеголеватые домики с высокими крышами, а вместо сараев во дворах появились гаражи. В Дачный пришли дачники.
Впрочем, к домишку, в котором обитал Федор Живых, прогресс этот не имел никакого отношения. Старый дедовский дом ушел в землю, покосился и был подперт толстыми, успевшими подгнить бревнами.
— Неважно для умельца, — сказал Мазин, открывая калитку.
Они прошли через заросший бурыми вениками двор.
Скворцов достал ключ, найденный в кармане Федора, и отпер входную дверь. Пахнуло сыростью нетопленого помещения.
— Нужно открыть ставни.
Борис толкнул ставни изнутри, через форточку. Звякнули болты. В комнате стало светлее. Царил в ней какой-то ленивый, непреодолимый хаос. Неубранная постель, грязная посуда на деревянном столе, пыльный старинный комод, на крючке висел плащ-дождевик… «Украшали» комнату полузасохший рашпиль в глиняном горшке да выгоревший плакат с призывом покорить целину.
Скворцов покосился на понятую, которую они привели с собой. Это была женщина лет сорока пяти, в цветастом, наброшенном на плечи платке, с курносым невыразительным лицом.
— Вы хорошо знали Федора Живых?
— По-соседски, — ответила она неопределенно.
— Заходили к нему?
— Заходила. Он мне керогаз чинил недавно.
— Ну и как, починил?
— Керогаз-то? Это ему раз плюнуть. Мог бы жить припеваючи, если б не водка.
— Много пил?
— А то нет! Засядет дома и жрет ее, проклятую. Говорят ему люди: зачем себя губишь? А он — душа болит и все! Пропьется, поживет немножко нормально. Денег подзаработает, и опять мочало сначала. А за последнее время колоться начал. Мало ему водки стало. Конченый был человек. Ему и люди говорили: смотри, Федя, свалишься — задавит тебя машина… Вот и задавила.
Но в целом ничего нового о Живых женщина эта сказать не могла, и Сосновский, с самого начала поглядывавший на нее без интереса, вышел во двор.
Наискось от дома находилось еще одно сооружение — крытая соломой землянка, игравшая, видимо, роль сарая. Борис пересек двор и, толкнув некрашеную дверь, вошел внутрь. Неказистое строение, снаружи запущенное и грязное, как и все на подворье, оказалось мастерской. Вот тут-то наконец можно было поверить, что Живых был мастером. Землянка была чисто подметена, повсюду чувствовался порядок. Половину помещения занимал верстак со множеством столярных и слесарных приспособлений. На стене висели и были разложены на полках в продуманной системе инструменты — топорики, молотки, рубанки, большой фуганок, плоскозубцы, напильники и другие орудия, незнакомые Борису. Он. взял стамеску и попробовал пальцем. Острый металл царапнул кожу. Боб положил ее на место и открыл ящичек со всевозможной метизной мелочью, отходами и предметами случайными, которыми Федор Живых предполагал как-то воспользоваться. Среди них были старые погнутые гвозди, шурупы, болты, кусочки листовой меди, какие-то прокладки круглые и квадратные, потемневшие и покрытые машинным маслом.
