Окрыленный победой, Найденыш как мог отряхнулся, очистил свою одежду пучками травы и чуть ли не приплясывая отправился к хутору.
Крестьянин с женой сидели в саду за грубо сколоченным столом и вкушали нехитрые сельские деликатесы. От копченого мяса и деревенских разносолов исходил такой аромат, что Найденыш чуть не захлебнулся слюной.
— Здравствуйте и приятного аппетита!
— И тебе не болеть малец, — ответил ему крестьянин, отрезая ломоть от окорока и отправляя его в рот.
Его жена неприязненно посмотрела на грязного оборванца, и ответила на его приветствие лишь тем, что впилась зубами в очищенную луковицу и смачно ею захрустела.
— Тут вчера… — начал, было, Найденыш, но фермер его перебил.
— Догадываюсь я, что тут вчера лихие дела творились. Не зря же мы с супружницей ночью в Храме очнулись. Я первым делом пришел, и дом проверил — чудно, но забрали только лопату. Деньги тоже искали, но не нашли. Не твои ли дружки пошуровали? — глянул грозно на паренька крестьянин.
— Нет, вы что! Я вас защищал!
— Хреновый видать из тебя защитник, — пожал плечами крестьянин и вернулся к трапезе.
— Я… мне… я есть очень хочу. И пить.
— Тю! Какая неожиданность! А может тебе еще и в доме постелить?
— Я был бы не прочь отдохнуть.
— А давай тебе еще и полный кошель медяков отсыплем? А?
— Это лишнее, — смутился Найденыш.
— Ага, лишнее. И спать у меня дома лишнее. И есть. А водицей я с тобой поделюсь, водицы мне жалко. Повертайся левым боком к солнцу и шагай две версты. Увидишь скалистое ущелье, на дне его бьет родник. Ух и вкусная там вода, приятель! И ледяная, аж зубы ломит! Можешь пить, сколько влезет, разрешаю, — сказал селянин и повернулся к Найденышу спиной, всем видом показывая, что разговор окончен.
— Но как же…
— Ступай. Чего попусту воздух сотрясать? Может у меня и уперли лопату, но это, — крестьянин продемонстрировал Найденышу кулак размером с его голову, — всегда при мне!
От приподнятого настроения у Найденыша не осталось и следа. Крестьяне за вчерашний подвиг отблагодарили Найденыша черной неблагодарностью и чрезвычайным жлобством. Но в одном крестьянин был прав — если ты что-то делаешь, то делай это до конца. Между словами «пытался спасти» и «спас» лежит огромная пропасть. И для спасителя и особенно для спасаемого.
Хотя бы с родником крестьянин не обманул. Найденыш действительно отыскал сначала ущелье между двумя белыми скалами, а потом и родничок, чье присутствие выдавали звонкое журчание и островок зелени, разросшейся рядом с ним. Когда парень спустился в ущелье и наклонился над глубокой лужицей ключа, чтобы зачерпнуть воды, его ждал сюрприз. Найденыш привык, что его называют «мальчишкой», «пареньком» и «дурачком». Но из отражения в кристально прозрачной воде ключа на него смотрел не мальчик, а парень как минимум двадцати пяти лети. С тонкими чертами лица, шапкой кудрявых русых волос и с черными кругами под голубыми глазами. Найденыш изучал свое лицо, ощупывая брови, нос, оттопыривая губы. Глядя в свое отражение он даже попытался пошевелить ушами.
— Парняга ты конечно симпатичный, но может, ты уже наполнишь флягу и пододвинешься? — раздался голос у него за спиной.
Найденыш испугано обернулся и увидел, как в шаге от него стоит и улыбается морянин. Найденыш еле сдержался, чтобы не выругаться. Ну за что ему это все?! Единственный человек, который мог бы ему помочь и вывести из этой глуши оказался морянином! Когда этот коренастый лохматый мужик в накидке из шкуры черного медведя появлялся в Амони, ему не плевал вслед только самый ленивый. Но даже самый ленивец, встретив его на улице города обязательно бормотал: «Проклятый морянин!». Более активно демонстрировать свою ненависть горожане не стремились. Во-первых, потому, что морянин приносил в город добытые им черепа громовых баранов. Прочнейшая кость, которую не проломишь даже кувалдой и красиво закрученные изготавливались великолепные рогатые шлемы для знати Амони. А во-вторых, громовые бараны были очень злобной и опасной дичью и драка с охотником, который играючи с ними расправляется, грозила неприятными последствиями и намятыми боками. Лично Найденышу морянин не сделал ничего плохого, но всеобщая нелюбовь добрых жителей Амони передалась и ему.
