Это была шутка. Все мальчики, кроме Эндера, засмеялись.
Эндер поднялся на борт одним из последних. Люди с камерами продолжали снимать. Интересно, увидит ли Вэлентайн, как он исчезает внутри «шаттла»? Он вдруг захотел, чтобы она увидела, как он машет ей на прощание и услышала его прощальные слова. Его так и подмывало вернуться к репортерам и сказать в камеру все, что он сейчас чувствовал. Ведь он не знал, что цензура все равно не пропустила бы эти кадры. Мальчики, направляющиеся в Боевую школу, считались героями и не должны были тосковать по кому бы то ни было. Эндер ничего не знал о цензуре, но почувствовал, что его порыв неуместен.
Он прошел по короткому мостику и очутился в «шаттле». Стена справа от входа была отделана ковровой тканью, точно так же, как пол под ногами. Именно здесь он и начал путать направления. Стоило только подумать, что стена это пол, и начинало казаться, что прогуливаешься по стене. Он подошел к лесенке, и оказалось, что вертикальная поверхность за ней тоже покрыта ковром. «Я карабкаюсь вверх по полу. Подтягиваясь руками и переставляя ноги с перекладины на перекладину».
А затем, уже сидя в кресле, он попытался для интереса представить, как вскарабкивается вниз по стене. У него это получилось почти сразу же, стоило только перестать обращать внимание на такое весомое возражение, как сила тяжести. И хотя эта сила продолжала все так же прижимать его к креслу, он непроизвольно ухватился за подлокотники.
Остальные мальчики не могли усидеть на месте, они пихались, толкали друг друга и шумели. Эндер внимательно рассмотрел ремни и выяснил, как они должны соединяться, чтобы надежно удерживать его в кресле. В его голове возник образ «шаттла», свисающего вверх тормашками с поверхности Земли, крепко удерживаемого гигантскими пальцами земного притяжения. «Но мы все равно улизнем. Мы скоро упадем с этой планеты».
Сейчас он не обратил внимания на то, о чем будет часто вспоминать потом, спустя многие годы: еще до того, как покинуть Землю, он впервые подумал о ней не как о родной планете, а как об одной из многих других планет.
— О, ты, я вижу, уже во всем разобрался, — сказал появившийся в отсеке Грэфф.
— Летите с нами? — спросил Эндер.
— Как правило, я сам не занимаюсь доставкой новобранцев. Я там старший. Один из начальников. Что-то вроде директора. Мне приказали вернуться назад, иначе могу потерять работу.
Он улыбнулся. Эндер улыбнулся в ответ. С Грэффом он чувствовал себя в безопасности. Грэфф был хорошим. Он был директором Боевой школы. Эндер позволил себе немного расслабиться. Там у него будет друг.
Мальчиков, которые сами не разобрались с ремнями, по очереди пристегнули к креслам. Затем около часа им крутили фильмы, знакомящие их с историей «шаттлов» и космических полетов и с их возможным будущим на прославленных звездолетах МФ. Скучнейшая чепуха. Эндер уже смотрел подобное кино.
Но он еще ни разу не был пристегнут к креслу внутри «шаттла»… Свисающего вниз головой с живота Земли.
Взлет прошел нормально. Хотя было страшновато. Немного болтанки и несколько неприятных минут переживаний по поводу того, что они могут оказаться участниками первого неудачного запуска за всю историю «шаттлов». Фильмы ничего не сообщили о том, какой бывает нагрузка, даже если лежишь в мягком кресле.
Затем все кончилось, и он просто висел, удерживаемый ремнями. Гравитации больше не было.
Но так как он уже переориентировался, его совсем не удивило, что Грэфф поднялся по трапу в обратном направлении, как будто он взбирался вниз, туда, где находился вход. Не озадачило его и то, что Грэфф зацепился ногами за перекладину и, оттолкнувшись руками, внезапно принял вертикальное положение.
Для некоторых потеря ориентации оказалась болезненной. Одного мальчика стошнило, и тогда Эндер понял, почему им строго запрещалось есть в течение двадцати часов перед стартом. Это совсем не шутка, когда кого-то начинает полоскать в невесомости.
Но Эндеру гравитационная игра Грэффа пришлась по вкусу. И он продолжил ее, вначале представив, что Грэфф висит вверх ногами в центре коридора, а затем, что он торчит прямо из боковой стены. «Гравитация может быть направлена куда угодно. Куда угодно мне. Захочу, и поставлю Грэффа на голову, а он этого и не заподозрит».
