— Я у него начинал, пойду. Здесь кого на мое место поставите?
— Найдем, — насупился генерал.
А ведь и правда Купцов чем-то на волка смахивает: лобастый, любит глядеть исподлобья, голова как-то крепко посажена, глаза вспыхивают зеленым огнем, если в ярость приходит.
— Найдем, — повторил генерал, — свято место пусто не бывает. А ты готовься дела сдавать. Рад?
— Очень, — не стал скрывать Иван.
В начале лета он сдал дела, получил очередной отпуск и вернулся в родной город. Хотелось верить, что теперь навсегда.
— Тебя там держать все одно что компьютером гвозди заколачивать, — встретил его Рогачев на службе. — Попотей теперь здесь, только, боюсь, недолго ты у меня задержишься, заберут в министерство.
— А я не тороплюсь, — улыбнулся Иван, отмечая, как сдал за последние годы Алексей Семенович.
— Ты всегда не торопишься, — проворчал Рогачев, — за тебя могут поторопиться. В общем, раскачиваться нечего, давай включайся, работать надо, обстановка в городе сложная, небось газеты там, на курорте, читал, знаешь?
— Знаю…
Разбойное нападение на квартиру Лушина было первым делом, по которому начал работать Иван Купцов, вернувшись служить в Москву…
Когда Купцов и оперуполномоченный из его группы — огромный, немногословный Саша Бондарев — приехали на место происшествия, следственно-оперативная группа районного управления была уже там.
У подъезда толпились вездесущие старухи, судачившие о случившемся, и всезнающие пенсионеры. Под ногами сновали мальчишки, заглядывали в окна милицейских машин и с почтительным любопытством поглядывали на розыскную собаку, устало сидевшую в тени, вывалив из пасти длинный розовый язык.
Взбежав по ступенькам подъезда, Иван посторонился, пропуская санитаров, выносивших Машу. Женщина лежала на носилках бледная, с закрытыми глазами, ко лбу прилипла прядь пропитанных потом слабости волос, губа закушена до крови.
«Простыней не закрыли, — отметил Купцов, — и выносят вперед головой. Это хорошо: есть надежда. Обычно бригада скорой не ошибается в прогнозах — поднаторели на раненых».
Следом за носилками, просительно заглядывая в лицо озабоченного врача, семенил Лушин — жировые складки его огромного живота обвисли, щеки вздрагивали, как при нервном тике.
— Жить будет? — как заклинание повторял он. — Двое ведь у нас…
Шлепанцы соскакивали с его босых ног, наскоро натянутые задом наперед зеленоватые пижамные брюки съезжали, но он не обращал на это внимания, с тревогой ожидая ответа.
— Пропустите, — раздвинул кучку зевак молодой доктор и прикрикнул на санитаров с носилками: — Живей! Да осторожнее там!
— Вам лучше вернуться в квартиру, — безошибочно определив в Александре Петровиче потерпевшего, взял его под руку Бондарев.
Лушин потерянно поглядел на отъезжающую машину скорой, еще во дворе включившую мигалки и сирену, потом повернулся и послушно, как малый ребенок, поплелся к своей квартире.
— Сделают все возможное, — басил у него над ухом Саша. — Мы с вами позвоним попозже, узнаем.
Купцов пошел следом за ними.
В квартире щелкали затворы фотоаппаратов криминалистов, мертвенно-белым, ярким светом вспыхивали блицы; над лежавшим на полу телом Семена склонился судмедэксперт. Войдя, Лушин бочком протиснулся в приоткрытую дверь спальни.
— Господи-и-и… И за что же мне все это? За что? — Обхватив голову руками, он начал раскачиваться.
Оставив его на попечение Бондарева, Иван направился к экспертам. Осторожно обойдя валявшийся на полу пиджак с вывернутыми карманами, он остановился за спиной судебного медика, приветственно кивнув знакомому следователю, писавшему протокол.
Руки медика, затянутые в тонкие резиновые перчатки, осторожно скользнули под труп и выудили смятый, покрытый пятнами крови листок бумаги.
— Что? — вытянув шею, попытался разглядеть находку следователь.
— Похоже, бланк, — откликнулся судмедэксперт.
На лестничной площадке тихонько переговаривались уже прибывшие санитары с носилками, готовые забрать тело. Медик выпрямился, оглянулся на Купцова:
— Две пули. Обе в спину.
— Можно разрешить забирать? — спросил следователь.
— Я пока закончил, — стягивая перчатки, сообщил судмедэксперт.
