— А если дело отдадут Бондареву? — поднял на него глаза Лука.
— Найдем и на него управу, — отмахнулся Полозов. — Посмотри, кажется, Купцов разведенный? Очень хорошо. В каком он там городишке в Прибалтике ошивался? Срочно найди человека, связанного с теми местами. Понял? Срочно. Есть у меня одна недурная мыслишка, попробуем реализовать. И добывай любые компрометирующие материалы на Бондарева и Рогачева. Как только ударим по Купцову, все должно быть готово и для этих. Рой им яму, Лука, только поглубже. Надо успеть до отъезда Котенева. Его дело должно летать, как волан над сеткой, от одного исполнителя к другому. Сторожу скажи, что гонорар за бандитов, вставших нам поперек дороги, удваивается. Но хотя бы одного из них надо взять живым. Хочу послушать, как они Михаила Павловича высчитали. На ошибках учатся.
Александриди вытянул из ящичка карточки на Рогачева и Бондарева, начал переписывать их данные. Виктор Иванович встал, прошелся по ковру, устилавшему пол комнаты, задумчиво мурлыкая незамысловатую мелодию.
— Кстати, — обратился он к греку, — когда привезешь клиента на отдых, проследи, чтобы он никому не звонил и не писал. Это лишнее. Подругу ему за собой таскать тоже не позволяй.
Лука согласно кивнул и снял трубку зазвонившего телефона. Выслушав то, что ему сообщили, он положил трубку и сказал:
— Котенев ездил за город. Наши за ним не потащились, а подождали на шоссе. Проселок слишком безлюдный. Сейчас он приехал к Ставич. Кроме чемодана, который взял из дома, привез портфель-дипломат с цифровым замком.
— Сокровища вырыл, — довольно потирая руки, засмеялся Полозов, — не иначе. Думает, наверное, и нам хвостом вильнуть. Не позволим!..
Тихо в старом московском переулочке — листва деревьев пожухла без дождей, давно смывших краску с покосившихся заборов и ушедших поливать землю в неведомых краях, обходя стороной изнемогавшую от жары столицу. Дремотно, сонно шелестит ветерок в грязных оберточных бумагах, весело гоня их вдоль переулка.
Солнце устало опускается за дома, пожаром высвечивая стекла окон и обещая на завтра ветер, пыль и жару, — все ту же жару, уже надоевшую жителям города, с нетерпением ожидающим перемены погоды. Редкие прохожие, узенькие тротуары, зарастающие зимой коркой льда, домишки постройки конца прошлого века, во дворе одного из которых притулился пункт приема стеклотары.
Потный лысоватый Жедь, в линялом синем халате, надетом прямо на голое тело, брезгливо оттопырив нижнюю губу, принимал банки от старушки, привычно именовавшей его Витьком.
— Эти не возьму, — отодвинув по отполированной локтями клиентов и донышками стеклотары доске несколько банок, не терпящим возражений тоном сказал он.
— Как же? — удивленно уставилась на него старуха. — Давеча обещал принять. Али запамятовал?
— Тары нет. — Витек высыпал на прилавок мелочь. — Завтра, мать, приходи. Или даже лучше послезавтра. Тогда точно приму. А сейчас — тары нет.
— Креста на тебе, Витек, нету, — рассердилась бабка, — опять обнадежишь, а принесть силов не хватает. Ташшу, а ты не берешь.
— А чего я могу? — сделал Витек обиженное лицо. — Нету ведь тары!
Он опустил заслонку окна приема, словно закрывая амбразуру. Бабка побубнила немного и собрала банки в кошелку.
Поставив принятую посуду в ящик, Жедь вышел через заднюю дверь во двор. Там потный Ворона таскал ящики, выстраивая из них пирамиду, нагромождая пустую тару — которой якобы нет — около глухого забора. В стороне, устроившись на обрубке бревна, сидел Олег Кислов, наблюдая за Гришкой, уже умаявшимся от непривычного усердия.
— Кончай! — скомандовал Витек, вынося из подсобки бутылку водки и арбуз. — Шабаш на сегодня, отвоевались.
— Пора бы, наломались, как папы Карлы, — привычно ставя в тенечке ящик и накрывая его газеткой, согласился Ворона. — Давай, Олег, — предложил он Кислову, — присаживайся, закусим.
Жедь с хрустом разрезал арбуз, истекавший сладким соком, нарубил его большими ломтями и разложил на импровизированной скатерти. Олег принес стаканы, Ворона открыл бутылку и разлил. Выпив, он жадно впился зубами в мякоть арбуза, начал плеваться косточками, а насытившись, закурил и в ожидании, пока нальют по второй, замурлыкал:
