— Зверя своего опять выпустил… — Сержант присел на корточки, потянулся к оскалившемуся, зашипевшему коту. — Гнутый! Я же говорил, чтоб зверюга твоя в клетке сидела!
— А он крысу ловит… — Гнутый, озабоченно хмурясь, заглянул под кровать. — Только что тут пробежала. Вот мы его и выпустили.
— Крысу? — недоверчиво переспросил сержант. — Врешь ведь!
— Вон, русский подтвердит. — Гнутый кивнул в сторону Павла.
— Врет? — с затаенной надеждой спросил сержант у Павла.
— Что-то промелькнуло… И, кажется, не экстерр.
Сержант скривился, пробурчал что-то сердитое, почти наверняка зная, что его дурят.
— Что сказали на совещании, сержант? — Шайтан высунул из-под одеяла нос и зевнул.
— Ничего хорошего. Объявили мне выговор за твои небритые уши.
— Эх, нехорошо так говорить! — обиженный Шайтан? отвернулся к стене.
Сержант усмехнулся:
— Ладно, всем спать. Возможно, ночью будет учебная тревога, начальство хочет с вами познакомиться. Так что убирайте своего зверя в клетку, а то наступите еще ненароком… А ты, писатель, обувайся. Я тебе обещал два часа занятий на плацу? Думал, я забыл? Я ничего не забываю! Потому что у меня тоже есть блокнот, и я тоже умею писать! Быстро! Выходи строиться перед казармой!
— Гениально, сэр! — воскликнул вдруг Гнутый, устремляя в потолок указательный палец.
— Что? — С подозрением глянул на него сержант.
— Писатель! Это гениально!
— Да?
Гнутый, шлепая по полу босыми ногами, подбежал к обувающемуся Павлу, хлопнул его по плечу и проговорил нараспев:
— Нарекаю тебя Писателем!
Заскрипели кровати, раздались первые хлопки, зазвучали веселые голоса:
— Писатель! Писатель! С новым именем тебя, молодой!
— Тихо! Тихо, черти! — пытался унять нарастающий шум сержант. — Марш-бросок устрою вам завтра! Заткнитесь!
Но уже почти вся казарма гудела:
— Эй, Писатель! Когда именины? Новое имя полагается обмыть! С первой же выплаты! Писатель, слышишь! Нас не забудь позвать!.. — От других взводов, стуча голыми пятками, прибежали закутанные в простыни послы. Они выстроились в очередь и с серьезными минами, но с веселыми искорками в глазах подходили к смущенному Павлу церемонно жали руку, представлялись, витиевато поздравляли с новым именем.
Сержант, выругавшись, махнул рукой на творящийся беспорядок и присел рядом с Гнутым, с некоторой опаской поглаживая недовольного, но великодушного кота, по-кошачьи свернувшегося на коленях у хозяина.
А рота все никак не могла успокоиться. И даже когда сконфуженный именинник в сопровождении надувшегося сержанта ушел на улицу, развеселившиеся бойцы еще долго смеялись, шутили, подначивали друг друга, не обращая внимания на дежурного, жалобно призывающего их к порядку.
Военные люди любят праздники.
2
Ровно два часа, минута в минуту, вышагивал Павел по пустому гулкому плацу под ритмичный счет и отрывистые команды сержанта. Маршировал беспрерывно, звонко печатал шаг, высоко поднимая ногу, широко отмахивая руками — как было велено в пособии по строевой подготовке. Лишь один раз ему было позволено немного отдохнуть — на плац вышел дежурный уорент-офицер, подошел к сержанту, небрежно козырнул в ответ на его четкое приветствие:
— Почему не спите, сержант?
— Помощник командира четвертого взвода первой десантной роты, стафф-сержант Хэллер, сэр!
— Я спрашиваю, почему не спите, сержант Хэллер?
— Отрабатываем наложенное взыскание, сэр!
Павел стоял, вытянувшись по стойке “смирно”, высоко вздернув подбородок, таращась прямо перед собой, как было предписано уставом.
— Фамилия?
— Рядовой Голованов, сэр! — ответил за своего подчиненного сержант. И, словно оправдывая его, чуть тише добавил: — Он только что из учебного центра.
— Голованов… — медленно проговорил уорент-офицер. — Русский?
— Так точно, сэр! — отозвался сержант.
— Что за фамилии у вас, русских, — пробурчал уорент-офицер, разглядывая застывшего, безмолвствующего Павла. Не дождавшись ответа, махнул рукой: — Ладно, продолжайте… — Он повернулся, намереваясь вернуться в штаб, в каморку дежурного, где остались старший офицер и солдат-посыльный, но вспомнил что-то я снова обратился к сержанту:
— Хэллер!
— Да, сэр!
