– Родители никак не могут смириться с моим выбором. Механика кажется им вульгарной. По их мнению, от нее разит грязью, дымом и копотью.
– Но почему именно механика?
Джиджи кое-что об этом знала. Ее отец работал со многими инженерами-механиками, и, на ее взгляд, эти серьезные и целеустремленные люди не имели ничего общего с элегантным маркизом, стоявшим сейчас рядом с ней.
– Мне нравится создавать вещи своими руками, – ответил Камден.
Джиджи с удивлением взглянула на него. Руками? Будущий герцог любит физический труд?
– Что ж, понятно, – кивнула она. – Только не рассказывайте другим то, что рассказали мне. Люди вас не поймут.
– Не буду. Я и вам рассказал об этом только потому, что вы проводите у своих счетоводов и поверенных не меньше времени, чем у портнихи. Мы с вами пробиваем дорогу новым общественным нормам.
Джиджи никогда не думала о себе таким образом. Она пренебрегала установленными порядками просто потому, что их не переваривала, а вовсе не оттого, что радела за все новое и непризнанное. Но очень может быть, что одно как раз и подразумевало другое.
Поглядывая на маркиза, Джиджи все больше успокаивалась – слишком уж уверенно он держал под уздцы коня.
– Видите ли, я… – Джиджи умолкла, в изумлении уставившись на иву, с которой они в этот момент поравнялись. Старая ива! Они идут мимо старой ивы! Значит, от столба их отделяло не меньше двухсот ярдов. Невероятно! Джиджи обернулась – видневшийся в отдалении столб казался размером со спичку.
– Да, я слушаю вас. – Камден по-прежнему величаво вышагивал рядом с конем.
Девушка снова обернулась: ей хотелось удостовериться, что зрение ее не обманывает. Да, все верно. Она проехала добрых двести ярдов. К тому же голова у нее уже не кружилась, и тошнота отступила. Выходит, незаметно для нее за оживленной беседой свершилось невозможное – она забыла о своем страхе! Забыла благодаря маркизу.
– Кажется, мы проехали больше пятидесяти ярдов, – пробормотала Джиджи.
Тремейн оглянулся.
– Да, пожалуй.
– Вы ведь давно поняли, что расстояние перевалило за пятьдесят ярдов?
Маркиз уклонился от ответа.
– Хотите, я помогу вам спешиться?
Хочет ли она? Внезапно у нее снова закружилась голова, но уже не от страха, а от пьянящего сознания, что страха больше нет. Так обычное крепкое здоровье кажется чудом и благословением после длительной изнуряющей болезни. Нет, ей не хотелось спешиваться. Ей хотелось скакать, хотелось мчаться во весь опор.
– Нет, я еще покатаюсь, – ответила Джиджи.
– Тогда вперед, – сказал Тремейн и отступил на шаг.
И она поскакала. Она скакала, наслаждаясь чудесными, ощущениями – тело казалось невесомым, и словно парило в поднебесье. А конь, будто почувствовав ее восторг и ликование, летел все быстрее и быстрее. Но Джиджи этот бешеный галоп нисколько не страшил – напротив, мерный стук копыт казался ей прекрасной музыкой, холодный ветер не мог остудить жар ее души.
Захлебываясь от восторга, Джиджи громко засмеялась и пустила коня еще быстрее; ей казалось, что его сила и быстрота передаются ей – вливаются в каждую клеточку ее тела.
Когда конь на полном скаку преодолел очередной подъем, Джиджи натянула поводья и, развернувшись, увидела, что лорд Тремейн остался далеко позади. Внезапно он сунул в рот два пальца и заговорщически свистнул, огласив воздух ликующей трелью. Джиджи расплылась в улыбке и снова помчалась галопом, помчалась прямо на Тремейна, словно она была средневековым рыцарем на турнире, а он – ее мишенью.
Маркиз побежал ей навстречу. Быстроногий и стремительный, как обитатели африканской саванны, он подоспел к ней как раз в тот момент, когда она остановила коня. Выдернув ноги из стремян, Джиджи бросилась в раскрытые объятия Камдена, и тот, подхватив девушку на руки, закружил ее в воздухе.
– Получилось!!! – вне себя от волнения завопила Джиджи, забыв о хороших манерах.
– Получилось! – крикнул Камден почти одновременно с ней.
Они улыбнулись друг другу, и он опустил ее на землю, по-прежнему обнимая за талию. Задержав руки на его плечах, она сказала:
– Без вас я бы не справилась.
– Я и так слишком высокого о себе мнения, так что лучше меня не расхваливать.
