— Ерунда, — отвечаю я, хотя в глубине души знаю, что это портит мой «идеальный» образ.
Нахмурившись, мама смачивает бумажное полотенце в раковине и трет пятно. Такое ощущение, что мне два года.
— Иди наверх и переоденься.
— Мама, это всего лишь персики, — осторожно замечаю я, чтобы не доводить все до скандала. Мне совершенно не хочется, чтобы сестра чувствовала себя виноватой.
— Пятно от персиков. Ты же не хочешь, чтобы люди думали, будто ты не следишь за собой.
— Ладно.
Как бы я хотела, чтобы у мамы был сегодня хороший день, день, когда она не достает меня по пустякам!
Я целую сестру в макушку, чтобы она не думала, что пятно меня огорчило.
— Увидимся после школы, — говорю я, пытаясь сохранить бодрый настрой. — Закончим наш турнир по шашкам.
Я бегу вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки. Оказавшись в своей спальне, я смотрю на часы. О нет! Десять минут восьмого. Моя лучшая подруга Сьерра с ума сойдет, если я поздно заеду за ней. Хватаю из шкафа светло-голубой шарф и молюсь, чтобы это помогло. Может быть, никто не заметит пятна, если я повяжу его правильно.
Когда я спускаюсь, мама уже в прихожей. Она снова изучает мой внешний вид.
— Мне нравится этот шарфик.
Уф! Когда я прохожу мимо нее, она сует мне в руку маффин.
— Съешь по дороге.
Я беру маффин. По пути к машине рассеянно надкусываю его. К сожалению, это не мой любимый черничный. Этот с бананом и орехами, и бананов слишком много. Он похож на меня — со стороны кажется идеальным, а внутри полная каша.
— Вставай, Алекс.
Я хмуро смотрю на младшего брата и зарываюсь головой в подушку. Я живу в одной комнате с братьями 11 и 15 лет, и единственное место, где я могу почувствовать себя наедине с собой, — это под подушкой.
— Луис, отстань, — глухо говорю я через подушку. — No estes chingando[1].
— Я не шучу! Mamá велела тебя разбудить, чтобы не опоздал в школу.
Выпускной класс. Я должен гордиться, что буду первым человеком в семье Фуэнтес, который окончит среднюю школу. Но после школы начнется настоящая жизнь. Колледж — это просто мечта. Последний год в школе для меня — как выход на пенсию в шестьдесят пять лет. Ты знаешь, что можешь сделать гораздо больше, но все ждут твоего ухода.
— Я буду во всем новом. — Луиса распирает от гордости, и его приглушенный голос слышен даже под подушкой. — Nenas[2] не смогут устоять перед таким латинским мачо.
— Молодец, — бормочу я.
— Mamá велела вылить на тебя кувшин воды, если не встанешь.
Личное пространство… Я прошу слишком многого? Беру подушку и бросаю через всю комнату. В яблочко. Вода выливается на Луиса.
— Culero![3] — кричит он на меня. — На мне же все новое!
За дверью спальни слышится хохот. Карлос, мой второй брат, смеется, как чертова гиена. Теперь Луис бросается на него. Пока мои младшие братья бьют и пинают друг друга, я слежу, чтобы стычка не вышла из-под контроля.
«Они отлично дерутся», — с гордостью думаю я, наблюдая за их разборками. Но как старший мужчина в доме, я должен это прекратить. Я хватаю Карлоса за воротник рубашки, но спотыкаюсь об ногу Луиса и вместе с ними падаю на пол.
Прежде чем я успеваю встать, мне на спину выливают ледяную воду. Быстро обернувшись, я вижу mi’amá[4] в рабочей форме, которая держит над нами ведро. Она работает кассиром в местном продуктовом магазине в паре кварталов от нашего дома. Платят чертовски мало, но нам много и не надо.
— Вставай, — приказывает она. Ее взрывной характер проявляется в полную силу.
— Блин, ма, — говорит Карлос, поднимаясь.
Mi’amá опускает руку в ледяную воду и брызгает в лицо Карлоса. Луис смеется — и, прежде чем успевает опомниться, тоже оказывается под холодным душем. Они никогда не поумнеют?
— Что-то не так, Луис? — спрашивает мама.
— Нет, мэм, — отвечает Луис, вытягиваясь, как солдат, по стойке «смирно».
— Какие-то еще гадости вылетят из твоего boca[5], Карлос? — Мама опускает руку в воду как предупреждение.
— Нет, мэм, — отвечает второй солдат.
— А ты, Алехандро? — Ее глаза сузились в щелки.
— Что? Я пытался их разнять, — говорю я невинно и улыбаюсь своей неотразимой улыбкой.
Мама брызгает водой мне в лицо.
