Вскоре произошло то, о чем мечтал Ион Баттута: султан Абу Инан велел ему прибыть во дворец. Судя по всему, Ибн Баттута сумел завоевать симпатии султана, который оценил не только широту его знаний о мире, но также его богатый дипломатический опыт. Во всяком случае, Ибн Баттута был сразу же зачислен на султанскую службу и несколько месяцев спустя отправился в Гранаду, по-видимому выполняя личное поручение Абу Инана. Об этой поездке он не сообщает почти никаких подробностей: Андалузия была хорошо знакома марокканцам, да и цель миссии, очевидно, не допускала огласки.
Настроение у Ибн Баттуты приподнятое, ровное. В свои сорок семь лет он еще полон сил и энергии, высокое положение при дворе окрыляет его, и, прикажи ему султан вновь отправиться в Индию или Китай, он, кажется, примет это как должное и без всяких колебаний примется снаряжать караван.
В конце 1351 года Ибн Баттуте действительно пришлось собираться в дорогу. Но не в Индию и не в Китай. Султан Абу Инан поручил ему как можно глубже проникнуть в Западный Судан и подробно разузнать о возможностях расширения торговли с негритянскими государствами Мали и Борну.
18 февраля 1352 года Ибн Баттута покинул Фес.
«В стране Гана, — сообщал в конце IX века арабский писатель Ибн аль-Факих аль-Хамадани, — золото произрастает в песке так же, как растет морковь. И собирают его на восходе солнца».
О той исключительно важной роли, которую африканское золото сыграло в истории человеческого общества, сегодня знают немногие. Между тем с древнейших времен и вплоть до открытия Америки драгоценный желтый металл, добывавшийся в недрах Черного континента, монопольно царил на рынках Старого Света. Освоение богатой золотом Нубийской пустыни сделало Египет периода Нового царства могущественнейшей державой древнего мира.
Золото добывали не только па востоке Африки, в стране Куш, но и в ее западных районах, в бассейнах рек Сенегал и Нигер. Со странами Западного Судана бойко торговали уже карфагеняне, позднее им на смену пришли древние римляне, а с середины XII века — арабы.
В XI веке исламизация Западной Африки уже шла полным ходом; многие местные правители переходили в новую веру, понуждая к тому же зависимую от них феодальную знать. Шаг за шагом ислам все прочнее утверждался в странах Западного Судана. С севера арабские купеческие караваны везли ремесленные изделия, оружие, сушеные финики, изюм, а возвращались на родину, груженные золотом, слоновой костью, шкурами леопардов, зебр, мускусом, лекарственными травами. И конечно же, с каждым караваном гнали на север партии чернокожих невольников: девушек для гаремов, юношей для военной службы.
Прибытия караванов с нетерпением ожидали перекупщики-иудеи: золото и невольники — главное, на чем они наживали капитал, с огромной выгодой перепродавая их на европейских рынках. Чтобы товар обошелся дешевле, они старались перехватить его на полпути к средиземноморским портам, в еврейских слободках — меллахах, что созданы во многих оазисах Сахары.
Почти все золото, что находилось в обращении в Европе до XVI века, было завезено туда с Черного континента. Слухи об «африканском Эльдорадо» гуляли по Европе, волнуя воображение банкиров, содержателей ювелирных лавок, предприимчивых рыцарей, авантюристов всех мастей. Но «страна золота» существовала не только в фантазиях корыстолюбцев. На многих средневековых картах значится «золотой остров», которым, вероятнее всего, была Вангара, находившаяся в верхнем течении Сенегала. «Золотой остров» изображен, в частности, на карте Кариньяно от 1320 года и карте Пицигано, составленной в 1367 году. На знаменитой Каталонской карте мира, появившейся в 1375 году, нарисован малийский мансу Канку Муса н под рисунком написано:
«Вождь негров, по имени Муссемелли, государь негров из Гвинеи. Этот царь — богатейший и самый влиятельный властелин всей страны благодаря массе золота, которое стекается в его государство».
Отдельным европейцам, несмотря на весь риск такого предприятия, удавалось проникнуть в глубинные районы Западного Судана, но об участии в торговом обмене с местными купцами не приходилось даже мечтать: закупка золота была прерогативой мусульман, и любая попытка иноверца нарушить сложившуюся традицию стоила бы ему жизни.
