И сразу же колючие электрические разряды, один за другим, начинают пронзать все тело Ибишева, и кожа его начинает зудеть, и сердце словно распухает в груди, и поясница становится холодной, как лед. Обезумевший от боли Ибишев пытается вырваться из рук гадалки, но ее пальцы, стальными обручами обвившие его запястья, не выпускают его. И вот когда кажется, что боль больше невозможно терпеть и Ибишев готов потерять сознание, электрические разряды вдруг слабеют и вскоре совсем прекращаются.
Ибишев судорожно дышит. Глаза его широко открыты. В уголках спекшихся губ — капли пены. Но боли больше нет. Вместо нее — чувство блаженного покоя. Горячечная плоть, постоянно возбужденная, опадает и перестает пульсировать.
Медленно погружаясь в сонную истому, Ибишев каким–то внутренним взором следит за тем, как навязчивый образ обнаженной Джамили — Зохры в его сознании распадается на части и размывается до неопределенности. И его захлестывает беспричинная радость…
Гадалка пожелала остаться с матерями наедине.
Отложив в сторону бирюзовые четки, Кебире откинулась на спинку стула и закурила.
— Дело серьезное.
Словно у фокусника в цирке, в руках ее появился моток черной пряжи. Размотав его перед обомлевшими матерями, Кебире принялась ловко плести замысловатые узелки.
— У него любовная горячка…
На девичьих лицах Алии — Валии одновременно появился стыдливый румянец.
— Причина его болезни — женщина. Она отнимает всю его кровь и силу…
— Стыдно сказать, сестра, наволочки и простыни — все в засохшей крови…
— …И в пятнах разных нехороших!
— Через эту женщину для мальчика может случиться безумие и смерть!
Матери залились слезами.
Кебире перестала завязывать узелки.
— Что нам делать, сестра Кебире?..
— …Помоги нам…спаси его, ради Аллаха!..
— Кто эта проклятая?
Кебире вытащила из мундштука недокуренную сигарету и погасила ее в пепельнице.
— Лицо ее скрыто от меня. Но я знаю, что она нездешняя. Может быть, из Баку. Может быть, она даже не мусульманка…Сила ее велика и обычные средства тут не годятся!
— Так что же нам делать?..
— Избавь от нее нашего мальчика и Аллах не оставит тебя!
На лицо Кебире легла фиолетовая тень.
— Я не всесильна.
— Ты все можешь, сестра Кебире! Изведи ее! И хотя мы две бедные вдовы, но сумеем отблагодарить тебя как надо!..
— Порча вещь опасная. Она может обратиться и на вас самих, и на меня. Обычно я не берусь за такие дела…
— Скажи, сколько это будет стоить, сестра?
— Ради Аллаха!
— Только ради вас! 200 тысяч.
Алия — Валия переглянулись.
— Мы согласны.
— Не люблю я этого, но что тут поделаешь… — вздохнула Кебире. — Уберите все со стола и никого сюда не пускайте. Мне нужно немного риса, воск, клок волос мальчика, ножницы, чистое полотенце, серебряный нож, кусочек свежего мяса, тарелка…
Кебире сидит на полу, словно закутавшись в прозрачную фиолетовую тень, и лицо ее, обрамленное волосами–крыльями, похоже на маску.
— …пусть поседеют твои локоны, и кожа станет дряблой и желтой, пусть дыхание твое станет вонючим и горьким…
Черная душа гадалки поднимается выше убийственного света царственного Ориона и, достигнув первого слоя небес, образованного крыльями розовых ангелов, обращается в слепую птицу.
— …пусть грудь твоя обвиснет и потеряет упругость…
На бесконечных пространствах второго слоя небес, образованного крыльями фиолетовых ангелов, тело слепой птицы покрывается изморозью, и холод сковывает ее трепещущее сердце.
— …пусть лоно твое станет безжизненным и мертвым как могила…
Слепая птица умирает от одиночества на залитых изумрудной водой полях третьего слоя небес.
— …пусть одиночество и тоска разорвут твое сердце…
В огненном вихре на красных небесах со всех сторон ее обступают призраки, и от невыносимого жара кровь ее почти сворачивается и высыхает.
— …пусть кровь твоя станет жидкой и слабой…
Слепая птица — черная душа гадалки — продолжает подниматься все выше и выше, туда, к самому последнему, девяносто девятому небу, сотканному из радужного эфира, тончайшего, как пленка масла на воде. И там, где больше нет спасительного покрывала Майи, она просит о милости для Ибишева, просит об избавлении от боли и безумия. Просит, совершенно точно зная, что в просьбе ей будет отказано, и что неумолимый закулисный механизм Судьбы уже давно запущен.
