– Хорошо, но мы с тобой это еще обсудим, – Калеб поджал губы и повернулся к девушке. – Мадам, я рад, что вы нас видите, но не согласитесь ли вы покинуть это здание вместе с нами?
А что я? Я знала, как трудно общаться с нашей журналисткой, поэтому, взяв со стола красивую резную статуэтку, врезала ей по затылку. Девушка упала к моим ногам.
– Это эффективнее, чем твои реверансы. На нее они не действуют.
– Я не привык бить женщин, – сухо проинформировал меня творец.
– Хватай ее и понесли!
Я выбежала вперед, Родригес следовал за мной. Расчищать дорогу от замирающих с разинутыми ртами солдат было несложно, и уже спустя пять минут мы бегом преодолевали поле, а вместе с нами, на плече у Калеба, и бравая журналистка.
И лишь уже практически скрывшись, услышали громкий голос генерала.
– Какое еще привидение?! Я же вас предупреждал, чтобы до конца штурма ни капли в рот! Вернемся, все пойдете у меня под трибунал! За ослушание!
Я захихикала и перехватила тяжелый взгляд творца. Похоже, предстоит большая буря, но, считая себя правой, я не чувствовала за собой вины.
Девушку мы донесли до ближайшей больницы, где и сгрузили в приемном покое, с краешку. Думаю, о ней позаботятся. А когда мы завернули за угол дома, Калеб преградил мне путь.
– Вера, что это было? – Родригес злился, но старался сдерживаться.
– Я, как и ты, выполняла свой долг, – спокойно ответила я.
– Ты чуть не сорвала наше задание.
– Не преувеличивай, у тебя все было практически готово, и ты сам это знаешь.
Ноздри Калеба раздувались, глаза светились золотым цветом, но меня гнев мужчины ничуть не пугал.
– Зачем ты вмешалась в историю? Ты можешь серьезно навредить в такое неспокойное время обоим филиалам, я не говорю уже о том, что ты подвергаешь себя опасности.
– Я уже прыгала к ней при выполнении задания, и девушка была жива, не имея в прошлом никаких личных трагедий, притом она меня узнала. Я не вмешивалась в судьбу, а поступила так, как и должна была.
Мы стояли нос к носу, и наши тела разделяли каких-то пара сантиметров, никто не желал уступать. А потом Калеб, обхватив мой затылок, тихо произнес:
– Выпороть бы тебя.
По телу пробежала дрожь, и совсем не от страха. Нужно немедленно обуздать себя!
– Обещаю в будущем быть более благоразумной.
И меня отпустили, отступив назад.
Внутри родилось странное чувство. Может, стоило сказать: «Это еще цветочки»?..
* * *
Раскинувшись вечером на кровати, я смотрела в потолок и думала о задании, с которого вернулась всего несколько часов назад. И мои мысли сейчас занимала как раз не работа, а нечто совсем другое. А это непростительно, тем более в условиях, когда постоянно поджидает опасность. Сколько у нас времени в запасе, прежде чем нападения возобновятся? И с какой стороны ждать удара?
Как же я от всего этого устала!
Мои размышления прервал звонок из родного филиала. Приняв вызов, я сразу услышала голос Ратского:
– Они хорошо с тобой обращаются?
– Добрый вечер.
– У кого вечер, а у кого и не совсем. Как ты добралась? Как тебя приняли?
Я обреченно вздохнула.
– Долетели хорошо, без происшествий, без нападений. Кормили сносно, кофе был паршивый.
– Очень содержательно.
– По прибытии меня устроили в жуткой оранжевой комнате – со вкусом здесь плохо, познакомили со всеми, и мы потихонечку начали работать.
– Как устроено их отделение?
– Так же, как наше. Даже принцип работы тот же, за несколько столетий никто ничего своего не изобрел. Я работаю в очень консервативной организации.
– Вера, будь серьезнее!
– А я сама серьезность. Кормят, поят, охраняют. Что касается нападений, пока все спокойно.
– Как мы и ожидали. А чем занимаешься помимо работы?
– Калеб показывает мне достопримечательности Южной Америки. Очень колоритный континент.
Ратский помолчал.
– А как ваши с ним отношения?
– Мы дружим.
– И все?
– Да, все! И не стоит поднимать сейчас тему прошлого разговора.
– Хорошо, я перезвоню позже, – и разъединился, а я с досады пнула подушку.
Вот интересно, у Калеба с Алонсо те же проблемы?
