Встретив меня на участке, он похвалил листки, выпущенные выездной редакцией, осведомился о здоровье Криницкого. Оказывается, в прежние приезды он встречался с Олегом и тот произвел на секретаря неплохое впечатление. Заканчивая беседу, Андрей Михайлович предложил:
— Хотите, вместе поедем в Принеманск, место в машине есть.
И вот уже второй день мы тащимся по заснеженным дорогам. Саратовский явно не торопится в город. Ночь мы провели на каком-то хуторе. Андрей Михайлович беседовал с хуторянами о колхозах.
Старик-крестьянин, внимательно выслушав рассказ секретаря обкома, неожиданно спросил:
— Сообща работать легче. Что верно, то верно. Но, может быть, объясните, почему из колхозов к нам «мешочники» идут? У индивидуального крестьянина христа ради побираются?.
Саратовский спокойно объяснил, какие большие разрушения причинили захватчики крупным хозяйствам восточных областей. Сразу хозяйство не поправишь, людей не накормишь. Разруха породила «мешочников». Но это временное явление. За колхозами будущее.
— Может, оно и так, — согласился хуторянин, — только мы уж лучше по-старому, как деды работали.
— А мы вас сегодня и не зовем в колхозы. Время пока не настало. Ни средств, ни возможностей для этого у нас еще нет. Поднимемся на ноги, вот тогда и поговорим.
Как ни неприятно выходить из машины под мокрые хлопья снега, но журналистское любопытство сильнее непогоды. Интересно, что там делает секретарь, в этом неуютном вагончике. Стараясь попасть в следы, оставленные в снегу сапогами размашисто шагавшего секретаря, я запрыгал по полю. В вагончике оживленно беседовали. Андрей Михайлович сидел в окружении девушек и допытывался:
— Кто же у вас главная героиня?
— Ее-то вы и упустили, — ответили девчата хором. — В МТС уехала ругаться.
Оказывается, вагончиком завладела первая женская тракторная бригада области. Они послали письмо прославленной украинской трактористке Паше Ангелиной. Решили последовать ее примеру, а машины им дали самые плохие, запасных частей нет.
— Все равно девчата много не наработают, — рассуждал директор МТС. — Вот и поехала бригадир ругаться.
— Что ж, мы ей поможем. Поехали, редактор, в МТС.
Теперь уже ясно — в Принеманск приедем еще на день позже.
1
Перрон уходил из-под ног Виктора Антоновича. Но он все же упорно шел вперед, к головному вагону. Вдруг раскрылся чемодан. Под ноги пассажирам вывалились тельняшка, брюки, трусы.
Наконец я его догнал:
— Куда это ты собрался? Кто тебя отпустил?
Запихивая в чемодан вывалившиеся вещи, Виктор Антонович тряхнул головой:
— Плевал я на ваше разрешение…
Я взял его под руку и повел к выходу:
— Никуда ты не поедешь, тебя секретарь обкома вызывает.
Урюпин сделал попытку вырвать руку. Я сжал пальцы сильнее.
Когда мы приехали в редакцию, секретарша воскликнула:
— Ой, наконец-то, из обкома партии дважды звонили. Вас ждут.
В таком виде нельзя вести Урюпина к Владасу Рудису. Чтобы выиграть время, позвонил в обком и сказал, что Виктору Антоновичу нездоровится, может быть, перенести встречу.
— Хватит! — зло бросил Рудис. — Не играй с нами в прятки. Небось, уже тепленький. Приходите сейчас.
В кабинете секретаря был и новый заведующий отделом пропаганды и агитации, приехавший из Москвы.
— Рассказывайте, Урюпин, о своих художествах.
Виктор пошатнулся, пошел к столу:
— Чего тебе рассказывать?
Кровь прилила к лицу Рудиса, он вскочил с места, большим тяжелым кулаком грохнул по столу, да так, что массивный чернильный прибор подскочил.
— Пьянствуете?
— Ну, допус-с-тим…
— Не допустим. С пьяных глаз идиотские ошибки в газете пропускаете.
— Ош-шиб-ки были, н-не от-ппира-юсь.
— А на заводе? Что вы на заводе вытворяли? — задохнулся от гнева секретарь. — Да за это бы вас в тюрьму, как вашего этого дружка, Кукина…
— Бу-у-кк-кина. Ва-ню Бу-ук-кина.
— Хулигана и дебошира.
Что?! Вот так новость! Выходит, пока я был в командировке, мой милый заместитель успел отличиться на заводе… Попутал же меня нечистый поручить Урюпину довести до конца дело с фронтовой бригадой. Стыд какой! Урюпин напился вместе с Букиным. И, дойдя до состояния, когда «море по колено», явились в цех «разгонять липовую фронтовую бригаду».
