Да: «Мой». Это правда. Но при этом, Он так близок к нам в слове «оставил». Он един со всеми теми, кто чувствует себя покинутым, с теми, кого действительно бросили. Он берет на Себя всю оставленность в нашем мире, все одиночества, даже самые страшные.
«Иисус же, возгласив громко, испустил дух. И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу. Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк 15:37–39).
В одно время с этим криком раздирается церковная завеса.
Иисуса распяли на открытом месте. Все могли видеть это: говорят, что Голгофа была очень людным местом. Когда раздирается завеса в храме, и язычники могут увидеть тайное. Раньше за нее мог заходить только первосвященник. Эта рвущаяся завеса потрясает. Через весь рассказ о Страстях Господних, о смерти и о Воскресении проходит тема раскрытия. Тем более, что закрытость — символ греха. Это грех взрывается и разрушается. Значение разорванной завесы — Иисус целиком приносит Себя в дар. Он достиг своей цели: все могут достичь Бога, путь открыт.
«Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, так возгласив, испустил дух, сказал: истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк 15:39).
Важный знак, что первый вошедший — римский сотник. То есть — главный палач.
Да, именно так. Сотник стоит на нужном месте, ведь он все воспринимал с противоположной точки зрения. Он видел все зло, которое сделали Иисусу, слышал и, возможно, участвовал в издевательствах и бичевании. К тому же, будучи римлянином, он вряд ли любил евреев. У этого палача было все, чтобы не верить в Иисуса, чтобы не видеть в нем праведника, но на него снизошла благодать, и крик Иисуса коснулся его со всей силой. Так хочется узнать, что с ним стало потом…
«По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятаго; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись» (Мк 16:1–8).
Испытали ли вы трепет, когда внезапно внутри родилось прощение?
Да, когда я осознала, что простила человека, который пришел ко мне сорок лет спустя. Да, я чувствовала трепет и почти оцепенение от того, что я получила реальное подтверждение — ведь я так стремилась к этому прощению.
С самого начала я хотела простить его, я молилась о нем, носила его в сердце. Но как можно узнать, простили ли мы кого-то? Это невозможно проверить. Сколько раз я говорила себе: «Действительно ли я простила этого человека? Мне кажется, что да, но уверена ли я?». Во мне всегда оставался этот вопросительный знак: я доверяла Господу, но у меня не было уверенности.
Против всех ожиданий, сорок лет спустя я снова его увидела. Почему он пришел? Потому что умирает. Бессознательно он пришел за прощением. Когда мы прощались, вместо того, чтобы расстаться, просто пожав друг другу руки, я обняла его. В этот момент он попросил у меня прощения. И в этот момент я обрела полную уверенность в том, что простила.
В течение нескольких дней я пребывала в потрясении от обретенной благодати — доказательства того, что я простила. Случилось невозможное, я не переставала изумляться этому.
Сегодня, когда я анализирую разные грани прощения, я осознаю, что подлинное прощение — это не забвение, а отсутствие обиды и озлобленности.
(Указывая на Новый Завет). Разве не об этом говорится в этой книге?
Женщины испуганы, потому что случившееся превосходит их понимание. Все, что относится к Божественному устроению, во много раз превосходит человеческую способность понимать, разбивает все наши схемы. В этом рассказе слышна тревога, почтение и, да, страх. Евангелие говорит о страхе и трепете, ведь женщины почти окаменели.
