– Хотите что-то сказать? – спросил капитан, оценивая ее замешательство.
– Эм… – протянула Ада, отчаянно напоминая себе, что собиралась не делать резких движений. – Нет, ничего не хочу.
Обширная поляна, где левитировала странная штуковина, была окружена невысоким явно молодым лесом, пересекая который Ада просто не могла не задержаться. Она еще никогда не видела столько деревьев с характерными узловатыми стволами…
Капитан тоже остановился и бросил на нее вопросительный взгляд исподлобья.
– Березы… – извиняющимся тоном пробормотала Ада. – Карельские березы – они же почти вымерли в дикой природе…
– Видимо, не все… – невозмутимо откликнулся капитан.
– Мы что, в каком-то заповеднике?
– Можно и так сказать. Разбираетесь в ботанике?
– Лишь самую малость…
Довольно скоро лес снова отступил, открывая взору узнаваемые контуры старого монастыря. Ада хорошо знала эти места: тут не должно было быть никакого леса. Не говоря уже о том, что архитектурный комплекс выглядел совершенно заброшенным. Но этого не может быть! Всего за неделю до злосчастного случая на море закончилась реставрация! Сон? Галлюцинация?
Невозможно! Слишком последовательно, слишком много подробностей! Она ведь чувствовала запах соленого морского ветра, и влажных от тумана древесных стволов, и прелой листвы! Слышала шелест травы и шум деревьев, шуршание выступающих песчаных кочек, когда те попадали под ногу… Может быть, это иллюзия, вроде той, что она видела внутри корабля? Но кому нужно так напрягаться, чтобы морочить ей голову?
Ада кинулась вперед, принялась ощупывать гигантские валуны стенной кладки – она хорошо помнила и любила их форму. Лишайника стало гораздо больше, и его витиеватые пятна пестрели куда ярче, чем раньше, однако…
Она прижалась лбом к выступу прохладного влажного камня.
– Я вижу, вам знакомо это строение… – голос капитана казался здесь совершенно чужим.
И дело было не только в потрясающей тишине, царившей вокруг. Ада начала отчетливо осознавать, что, несмотря на то, что понимает смысл всего сказанного, сливающиеся в слова сочетания звуков были совершенно ей не знакомы.
Ада отступила на шаг.
– Что вам от меня нужно? – ее голос все-таки не дрогнул, хотя холодные липкие щупальцы страха уже проникли к ней в грудь и вкрадчиво подбирались к сердцу.
Капитан тоже остановился, не пытаясь сократить возникшую дистанцию, но одновременно коснулся пальцами стены, за которую писательница все еще судорожно цеплялась одной рукой. У него были тонкие длинные, словно у музыканта, кисти.
– Для начала не могли бы вы объяснить мне назначение этого… – он погладил темно-серый камень.
Ада замялась. В спокойном состоянии она бы могла долго рассуждать на эту тему, однако сейчас у нее не было сил.
– Если в двух словах: это весьма многофункциональный архитектурный комплекс, – вздохнула она.
– Конструкция кажется не слишком удобной, – заметил капитан. – Однако наши весьма поверхностные исследования показали, что люди десятками поколений поддерживали его в хорошем состоянии и даже жили здесь, в то время как могли позволить себе построить нечто куда более удобное и легкое в содержании. У них должна была быть причина…
– Это довольно сложно объяснить, – усмехнулась Ада. – Однако в первую очередь они считали это здание прекрасным…
– Полезным? – переспросил капитан.
– Нет – красивым. На него хочется смотреть снова и снова…
– Ада с улыбкой погладила островок мягкого зеленого мха на кладке. Присутствие этого древнего гиганта придавало ей мужество, совсем как в детстве.
– Не понимаю, – капитан слегка тряхнул головой.
«Что, словарь подвис?» – съязвила про себя Ада и, видя, как собеседник хмурится, быстро добавила:
– Это нельзя понять – только почувствовать.
– И что вы чувствуете?
– Удовлетворение и печаль, полагаю…
– Почему?
– Вероятно, у вас нет семьи, капитан, – вздохнула Ада.
К ее удивлению маска спокойствия на лице собеседника на мгновение дрогнула.
– Я бы предпочел не поднимать эту тему, – тихо отозвался он, – …пока.
– Просто мне бы не помешал хороший пример… – пожала плечами Ада. – Людям вообще свойственно хранить вещи своих предшественников, даже тех, кого они не знали, даже тех, с кем они никак не связаны. Глядя на эти стены, я словно бы касаюсь чувств и мыслей людей, которые их создали, людей, что их чинили. Мне нравится ход их мыслей, и я чувствую удовлетворение, но я понимаю, что никогда не смогу встретиться с ними и поговорить об этом, поэтому мне грустно… думаю, это что-то из разряда общения.
