Пачкуля и Рональд поджали губы, обозначив взаимную неприязнь.
— Так это, значит, твоя комната, да? — весело воскликнула Шельма. — Ну и ну. Странный тут у тебя запашок. Как будто дешевый освежитель воздуха смешали с подогретым болотным газом.
— Это его лосьон после бритья, — сказала Пачкуля.
— Кто бы говорил про вонищу, — фыркнул Рональд.
— Вообще-то, я в этом вопросе эксперт, — сказала Пачкуля. И это была правда. — Хочешь знать, что я думаю, — прибавила она, — я думаю, Рональд тихой сапой зелья стряпает. Прямо здесь, в этой каморке, которую он называет спальней.
— Ничего я не стряпаю, — соврал Рональд и покраснел.
— Н-да, должна сказать, я ожидала увидеть хоромы побогаче, — заметила Шельма. — После твоих рассказов, Рональд, у меня сложилось впечатление, что вы, волшебники, живете в роскоши. Ну да ладно. Подойди же, поцелуй свою тетушку.
В дверях сдавленно хихикнули. Рональд залился румянцем. У волшебников не принято признаваться в родстве с ведьмами. В особенности с теми, которые норовят расцеловать своих племянников.
— Ладно, Бренда, не буду тебя задерживать, — сказал он смущенно. — Спасибище за то, что привела их и вообще. Э-э, не забудь про стул — я просил, помнишь? Кстати, сережки — отпад.
Бренда хамовато лопнула пузырь жвачки и удалилась. Шельма стиснула Рональда в объятиях и запечатлела на его лбу жирный ярко-зеленый поцелуй.
— Так-то лучше! — сказала она. — Сто лет тебя не видела. Почему ты больше не заходишь ко мне на чай, нехороший мальчик?
— Вообще-то вы меня не приглашали, — отметил Рональд, высвобождаясь из ее объятий.
— Чепуха! В моем доме ты всегда желанный гость. Для любимого племянника я готова заваривать чай в любое время дня и ночи! Я всегда об этом твержу, правда, Пачкуля?
Пачкуля бродила по мансарде и изучала обстановку. Она дернула за ручку шкафа — та оторвалась. Прыгнула на кровать — из матраса выскочила пружина. Затем открыла дневник Рональда, пробежала глазами одну страницу и усмехнулась.
— Положи где взяла, Пачкуля, — возмутился Рональд. — Скажите ей, тетушка. Она мои вещи трогает.
— Да я просто смотрю, — ответила Пачкуля. — Профессиональный интерес, понимаешь ли. Что у нас тут? — Она перевернула страницу и прочитала вслух: — «1 сентября. Встал… Послонялся… Рана лёк… Стула нет… Ни получаица. 2 сентября. Встал… На ужен сардельки… Опять рана лёк… Стула всё нет». Ой-ей, Рональд, у тебя такая интересная жизнь. Проблемы со стулом? Да еще и раны в придачу?
— Хватит! Тебе нельзя читать — это личное! — запротестовал Рональд и сиганул за дневником.
Пачкуля увернулась и радостно продолжила листать записи.
— Ага! Вот кое-что интересненькое. «Работал в сваей комнате над новой сикретной формулой». Так я и знала! И где все хозяйство? Может, в той большой коробке, которая торчит из-под кровати?
— Отдай! — взвыл Рональд. — Ты не имеешь права читать чужие дневники.
— Ладно-ладно, остынь. Просто подумала, может, тебе нужны советы насчет писанины.
Пачкуля бросила дневник через плечо. Рональд поймал его и спрятал под мантию.
— Ха! — фыркнул он. — С каких это пор, Пачкуля, ты разбираешься в писательстве?
— С тех самых, как стала драматургом, — самодовольно сообщила Пачкуля.
— Драматургом? Ты? Не смеши.
— Я, а то кто же. Подтверди, Шельмок?
— Да, так и есть. Кстати, Рональд, поэтому мы и здесь. Хотим предоставить тебе уникальную возможность. Это огромная честь, и вам, молодой человек, очень повезло.
— Неужели? — страдальчески спросил Рональд, предчувствуя недоброе. — И что за честь, тетушка?
— Ты, — объявила Шельма, — будешь Прекрасным принцем в чудесной пьесе, которую сейчас пишет Пачкуля. Прелестно, не правда ли?
Рональд внезапно ослабел. Ноги у него подкосились, и он со стоном рухнул на кровать.
— За что? — прохрипел он. — Почему я?
— Потому что больше некому, — без обиняков сказала Пачкуля. — Я не хотела тебя звать, но Хьюго сказал, что нужен Принц. Который будет целовать всех принцесс.
— Всех принцесс? — слабо повторил Рональд. — И сколько же их?
— Три, — довольно сказала Пачкуля. — Белоснежка, Рапунцель и Спящая красавица. В исполнении Мымры, Чесотки и Тетери.
