— Тогда прервемся на чай, — объявила Чепухинда к всеобщему облегчению. — У меня мозги устали. Пачкуля, как там бутерброды? Мы тут все с голоду умираем!
— Уже бегу-у! — пропел бодрый голос из закулисной кухни. — Ух, сколько я вам вкуснотищи наготовила!
Затем раздался вопль, страшный грохот и звяканье посуды.
После короткой паузы слева на сцену вышла тринадцатая ведьма. К рукаву ее замызганной кофты пристал кусок ветчины. От мокрых ботинок шел пар. В кулаке она сжимала фарфоровую ручку — все, что осталось от шабашного чайника. На шляпе у нее сидел маленький хмурый хомяк. Он пытался вытереть перепачканную горчицей грудку.
— Опаньки! — смущенно сказала Пачкуля. Ведьмы недовольно забубнили, мол, «в своем репертуаре», и устремили на Пачкулю злобные взгляды. — Я споткнулась о Хьюго и уронила поднос, — объяснила она. — Все претензии к нему. Он во всем виноват.
— Фофсе нет, — огрызнулся Хьюго с хозяйкиной шляпы.
— Еще как да. Откуда мне было знать, что ты под ногами вертишься? Не будь ты такой мелюзгой, я б тебя заметила!
— В общем, сэндвичей нет, я правильно понимаю? — перебила ее Чепухинда.
— Увы, — призналась Пачкуля. — Но у меня тут на кофте есть славный кусочек ветчины, если кто желает… Нет? Тогда сама съем, — что она с удовольствием и сделала.
— Сядь и помалкивай, — велела ей Чепухинда.
Продолжая жевать, горе-повариха вытащила стул и присоединилась к собранию.
— И чегошеньки теперь? — вопросила ведьма Макабра-Кадабра. — Как чаи будем хлебать, когда чая нема?
— Мы считаем, пора по домам расходиться, да, Га? — сказала ведьма Бугага, подавив зевоту.
— Точнее не скажешь, Бу, — отозвалась ее сестра-близняшка, ведьма Гагабу. — Нас дома два котла горячего супа дожидаются, всласть ножки попарим.
— Никто никуда не расходится, — отрезала Чепухинда. — Пока решение не примем. Кроме того, лично я собираюсь пить чай. Я знала, что сегодня Пачкулина очередь готовить, поэтому захватила свой термос для экстренных случаев. Где он там, Проныра?
— Туточки, Предводительница, — откликнулся сидевший рядом мелкий красный бес и с торжествующим видом достал ярко-желтый термос. Все с завистью смотрели, как он откручивает пластмассовую крышку и наливает в нее чай. Никто, кроме Чепухинды, принести с собой термос не додумался.
— Я считаю, — заворчала Макабра, — нема глузду устраивать перерыв на чай без чая.
— В таком случае, — сказала Чепухинда, приложившись к крышке, — ограничимся светской беседой.
— Это еще что? — подозрительно осведомилась Макабра.
— Мило поболтаем, спросим друг у друга, как там родня, в таком вот духе, — объяснила Чепухинда. — К примеру, я скажу: «Дорогая ведьма Шельма, как поживает твой очаровательный кузен, знаменитый шеф-повар гном Пьер де Конфитюр, которым ты вечно похваляешься?» — произнесла она высоким, притворным голосом. — А Шельма скажет: «Очень хорошо, Достопочтенная Чепухинда, спасибо, что спросили».
— Нет, не скажу, — трагическим тоном проговорила Шельма, закончив подкрашивать губы ярко-зеленой помадой. — Бедный кузен Пьер. На прошлой неделе он свалился в тесто для оладий. И его взбило миксером.
В мрачной тишине ведьмы предались раздумьям о несчастном Шельмином родственнике. Снаружи завывал ветер. Атмосфера была гнетущая.
— Может, в шарады сыграем? — предложила Пачкуля, пытаясь немного разрядить обстановку.
— Нет, — сказала Чепухинда. — И я, кажется, велела тебе помалкивать.
— Тогда, может, хором попоем? Глядишь, и развеселимся, нет?
— Мы сюда не веселиться пришли, — сурово отчеканила Чепухинда. — Мы должны придумать, где взять деньги.
— И какие идеи? — спросила Пачкуля, которая весь вечер проторчала на кухне.
— Ничего нового, — вздохнула Грымза. — Все езжено-переезжено. Очередная распродажа старья — надоело, сколько можно; викторину нельзя — ее скелеты устраивали на прошлой неделе; пляски в амбаре будут у зомби, а насчет посиделок с кофе у Чепухинды заскок…
— Понятное дело, — согласилась Пачкуля. — Мы же не хотим увязнуть в болоте занудства. Нам нужно что-нибудь дерзкое. Новый, интересный проект, в котором найдут применение все наши изумительные таланты. Как насчет рождественского представления? Было б здорово, а?
